«Хочу, чтобы белорусы поняли: никто за нас не сделает Беларусь свободной». Гребец-доброволец Павел Шурмей — искренне о войне и том, чему она его научила
Бывший гребец и участник двух Олимпиад Павел Шурмей сейчас в Киеве, куда приехал на отдых во время службы в полку Калиновского. Там его застала новость о заочной уголовке, заведенной на него в Беларуси. «Наша Ніва» созвонилась с добровольцем, чтобы пообщаться о пути на фронт, непонятной логике смерти и правилах жизни, которым Павла научила война.
«Для меня не было другого варианта»
24 февраля 2022 года я был в Америке, приехал туда, чтобы подготовиться и выступить на ветеранских стартах. Потом, когда летел обратно из Соединенных Штатов в Польшу, я уже знал, что существует рекрутинговый центр, Белорусский дом [в Варшаве] отправляет белорусов [на фронт]. В Польшу я прилетел 1 марта, и где-то 7—8 марта мы уже были в Украине.
Как я решил идти в добровольцы? Первый раз попал в Украину в 1997 году. У меня много друзей среди украинских спортсменов и охотников, моя жена — украинка из города Николаева, она выступает за сборную Украины по академической гребле.
Для меня не было другого варианта, кроме как поехать [на фронт].
Жена меня поддержала, а остальные… У меня в Беларуси осталась мать, она болела, и, к сожалению, в августе 2022-го ее не стало, я даже на похоронах не смог быть, не сумел ей помочь в ее последние дни.
А что, я бы не поехал из-за родных воевать в Украину? Мне в 2014 году не хватило какого-то триггера, чтобы пойти в добровольцы, может, думал о матери. Сейчас же у меня не было никаких других вариантов, как бы кто из родных ни относился. Почти все поняли, почему это мой выбор.
Мы же все осознаем: за то, что происходит в Украине и в Беларуси, ответственен Путин, это все Россия, и из-за победы в Украине мы скорее победим в Беларуси. Кто помог Лукашенко в 2020 году удержать власть? Путин! Если бы не он, думаю, народ сумел бы победить.
«Это народная война Украины против российских захватчиков»
8 марта я присоединился к белорусам, которые тогда собирались в Киеве, на базе теробороны «Азова». Мы готовились, проходили обучение: холостые занятия с оружием, полигон, огневая подготовка. В конце марта был наш первый боевой выезд в Ирпень, мы там пробыли неделю. Когда вернулись, узнали, что мы все идем на контракт в ВСУ и будем иметь военные билеты, в них мы все записаны как стрелки.
Каким был тот первый выезд? Как и все другие, очень непростым. Война, люди гибнут возле тебя, ты помогаешь людям… Сложно это словами описать, нужно просто все это увидеть. Жили люди, был мир, но пришел старший брат, чтобы нас «освободить» от мирной жизни.
Увидел в Ирпене очень ужасные разрушения. Так получилось, что почти несколько дней наша линия обороны проходила по улице коттеджного городка с новыми домами, недешевыми.
Видишь, что там жили люди, остались их вещи, какие-то платочки, а теперь ты должен устраивать пулеметное гнездо в их детской комнате.
Но надо это делать, иначе враг, Россия, пойдет дальше, и не просто в Ирпене, а по всей Украине и в каждой детской комнате будет такое.
Воевал в Ирпене, на юге Украины, под Николаевом, на Херсонщине. Были в Северодонецке, в Запорожской области и Бахмуте.
Что было самым трудным? Сложно сказать, сейчас самые тяжелые бои идут в Бахмуте. Но могут так сложиться обстоятельства, что на тихом куске фронта какая-то обычная операция может пойти не так и превратиться в очень сложную.
У меня так было в конце апреля под Николаевом. Было уже светло, мы выдвигались на свои позиции, и нас заметил российский дрон. Мы были в чистом поле, не было никакого тайника. Сначала мы попали под очень плотный минометный обстрел, потом по нам, скорее всего, работала БМП (боевая машина пехоты). Нам нужно было сначала ползти, потом лежать не двигаясь, чтобы враг решил, что мы убиты, тем временем он продолжал по нам стрелять. Сколько мы так лежали, не помню. Потом мы снова бежали, а минометы снова за нами стреляли. Тот день был очень запоминающийся.
Истории о человечности на войне? Это случаи, как нас принимали люди в селах, где нам нужно было квартироваться, как люди кормили нас обедами, как не брали за какие-то дела деньги и говорили, что не могут их взять, потому что мы их защищаем. Когда люди узнают, что мы-белорусы, которые воюют за Украину, относятся к нам очень хорошо.
У деревенских детей игры — устраивать детские блок-посты на въезде в деревню.
Путин и русские не понимали, что они делают, они проиграли эту войну, как только ее начали. Сколько пройдет времени до конца войны — это другой вопрос. Россия перевернула с ног на голову все то, чему нас учили в школе, что рассказывали нам о Великой Отечественной войне и фашистах. Сейчас все наоборот, и это — народная война Украины против российских захватчиков.
«Половина России, может, не имеет нормального туалета, но едет «освобождать» Украину от нацизма»
На войне я только убедился в том, что если хочешь делать что-то хорошее, делай это сам, и нельзя ничего откладывать на завтра, надо все делать сразу, ведь никакого завтра может не быть. Еще все возможно, даже если кажется, что это не так, нужно просто собрать силы в кулак и сделать.
Думаю, что внутри я стал сильнее. Почему-то мне кажется, что я психологически готовился к этому всю жизнь. Каждый сам выбирает свой путь, и никто не сделает за тебя те шаги, которые ты должен сделать, чтобы что-то понять и чего-то добиться в жизни.
Это все относится в том числе и к Беларуси, к нам. Имею в виду это народное «все равно будет так, как написали», «а что это изменит», «как скажет правитель, так и будет». Надо это все в головах у людей менять, потому что из-за этого в нашей стране происходит то, что мы видим, и такие, как Лукашенко и Путин, приходят к власти и потом так долго в ней держатся.
Там, на войне, ты не понимаешь логики смерти. Когда ты бежишь под обстрелом вместе еще с двумя-тремя человеками, слышишь шум от взрыва мины и возле тебя падает раненый или убитый, ты не понимаешь, как осколок или пуля выбрали его, почему он, а не ты или кто-то другой.
Оказываешь помощь, бежишь дальше, снова выстрел и ты падаешь, снова взрыв и кто-то ранен рядом с тобой.
Есть некоторые вещи, которые ты должен делать — падать, где нужно, прятаться, ползти, не растеряться. Это помогает спасти здоровье и жизнь, а в таком случае ты остаешься работоспособен и выполнишь приказ, который должен выполнить.
Какими я увидел русских? Последние события в Бахмуте показали все. Руководство России, Путин не считает русских за народ, для них это просто пушечное мясо. Они идут волнами, как орки, как зомби, и погибают.
Ни о какой офицерской науке и стратегии там нет разговора, у них одна стратегия — бабы еще нарожают.
Мы имеем Лукашенко, а они имеют Путина. Россия имела Ивана Грозного, Петра I, Сталина, и это их ничему не научило. Понимаю, что где-то в России есть нормальные люди, но погоды они не делают.
Почему? А почему мы в Беларуси не делаем погоды?
Половина России, может, не имеет нормального туалета, но едет «освобождать» Украину от нацизма.
«Свобода — это ответственность, а люди боятся ответственности»
Я еще год назад говорил: мы ответственны за то, что с нашей земли в сторону Украины летели ракеты, шли российские войска.
Мы ответственны за то, что Беларусь оккупирована и что столько лет Лукашенко у власти. Сначала он кому-то нравился, а потом мы говорили, мол, а что мы способны сделать. Мы за все это ответственны.
Ответственны за то, что многие из нас сказали: что там та политика? Я ее не трогаю! Как любил говорить Лукашенко, чарка-шкварка есть, ну и ладно. Мол, посмотрите, какие у нас хорошие дороги, у всех есть работа, порядок. В Германии в 30-х годах прошлого века к власти пришел человек, который тоже дороги построил, работу всем дал, порядок навел, но мы все знаем, чем это закончилось.
Свобода — это не значит, что ты можешь делать то, что захочешь, это ответственность, а люди боятся ответственности.
К сожалению, в августе 2020-го меня не было в Беларуси, находился в Соединенных Штатах. Но наблюдал за всем, видел, что тогда происходило в стране, и мне было очень непросто. Люди надеялись, что если Лукашенко увидит, сколько народу проголосовало против него, он уйдет, но у меня таких иллюзий не было.
Имею друзей старше меня, которые застали советские времена и служили в Советской Армии. Они выступали против Лукашенко, но много лет говорили мне, что в России все по-другому, чем у нас. Когда в 2014 году в Украине началась война, говорил им, что Лукашенко — это кукла Путина, тот ему позволяет играть свою игру и держит его у власти. Они не соглашались. Пришел 2020 год, и люди мне говорят, мол, если бы не Путин, мы сумели бы победить! Мне кажется, если не половине белорусов, то процентам 35 из них точно был нужен 2020 год, чтобы понять, кто такой Путин.
«Террор ГУБОПиКа — лишь показатель того, насколько они нас боятся»
Мы [в полку] много шутили насчет моей заочной криминалки: мол, что делать, как замять это дело, может кто знает, кому позвонить? Может, стоит прийти покаяться к Азаренку? Спросил еще, сколько нужно брать с собой термобаров, зарядов для РПГ.
Отношусь к этому просто, как и мы все. Те, кто останется из ГУБОПиКа, КГБ, — их мы и будем судить.
ГУБОПиК сейчас ходит к родным воинам, да. Это обычный фашизм, что там комментировать? Это лишь показатель того, насколько они напуганы и нас боятся. Не думаю, что это повлияет на кого-то из нас. Те, кто решил сюда приехать, понимают, что может ждать их и их родных.
Жалею, что сделал недостаточно добрых дел по отношению к своей семье, к своей жизни, а если говорить про последний год, то по отношению к войне и военному делу. Вижу, что все может закончиться в одно мгновение. Не надо никуда спешить, просто не стоит ничего откладывать на завтра.
Я всегда был оптимистом, и теперь оптимист. Верю в то, что с победой Украины мы сумеем быстро победить Лукашенко, вернуться домой и строить новую Беларусь, новую жизнь в Беларуси со свободным и ответственным обществом.
Хочу, чтобы как можно больше белорусов, особенно те, кто выехал за границу, поняли, что никто за нас не сделает нашу Беларусь свободной, и готовились к этому. Да, это очень непросто, но нужно это осознать, и тогда эти шаги будет проще сделать.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬРассказываем о белорусском гребце, который поехал воевать за Украину
«Вопрос стоял так: или я еду, или никто». Монолог командира эвакуации полка Калиновского
Почему российская авиация так слабо проявила себя в Украине: пять ошибок Путина
Комментарии