«Любой текст не в стихотворной форме для меня мучение». Поэтесса Наста Кудасова рассказала, как начала писать, как пишет и довольна ли своими произведениями

— Чем видится вам литературное творчество: небесным призванием, гражданским долгом, профессией, хобби, привычкой? Что подтолкнуло вас к писательской деятельности. Помните свой творческий дебют? Кого вы считаете своим литературным «крестным отцом»?

— Я всегда любила читать, лет с четырех читала все, что находила в библиотеках. Наверное, это какая-то моя врожденная потребность — воспринимать мир через слово. Поэтому с раннего детства я сама начала писать, но ничего с тех пор не помню, детские тетради со стихами давно сожгла, чтобы потом не стесняться их, вряд ли там было что-то, стоящее внимания. Назвать кого-то «крестным отцом» не решусь. Все же писать я научилась сама. Но действительно, у меня на протяжении всей жизни всегда находились люди, которые мне помогали и всячески способствовали, чтобы я продолжала писать. В этом я, безусловно, счастливый творец.

— В чем особенность вашей творческой работы? Какое время суток наиболее плодотворное? К каким «техническим устройствам» вы наиболее привыкли: карандаш, перо, шариковая ручка, компьютер, диктофон, др.? Используете ли вы «творческие стимуляторы»: кофе, сигареты, вино, музыка, др.? Что для вас вдохновение и ждете ли вы его, чтобы начать писать?

— Ничего особенного: стихи приходят в голову, а я стараюсь успеть их записать, пока не выскочили. Технически это может быть карандаш или ручка и любая бумажка, попавшаяся под руку. Потом стараюсь все из таких бумажек перенести в компьютер, чтобы оно не потерялось. Никаких стимуляторов не признаю категорически, меня они только отвлекают и обманывают, лучше всего помогает тишина и несколько часов свободного времени наедине. Обычно такие часы случаются в дороге, когда едешь, например, поездом без семьи, это идеальное время сосредоточиться.

Я вообще утренний человек, на рассвете чувствую себя максимально здорово и адекватно, поэтому и писать люблю больше всего по утрам. Ночей боюсь и не доверяю их видениям, ночами у меня обостряется тревожность. Иногда что-то и днем пишется, если этот день удалось вырвать в будничной суете и спрятаться от всех, но утро это однозначно мое самое любимое время для творчества. Что касается источников вдохновения, у меня уже накопилось внутри достаточно много воспоминаний, много ниточек боли или любви, за которые стоит только потянуть и тут же нужное состояние приходит. Мне всегда есть к чему обратиться в моей памяти, чтобы почувствовать вдохновение, так что выдумывать и ждать не приходится. Наоборот, с годами крепнет ощущение, что я становлюсь сплошным клубком из таких ниточек вдохновения, уязвимым, тонкокожим, обнаженным, поэтому и писать тянет все больше и больше.

— Какие трудности возникают перед вами во время написания произведения? Какое значение вы придаете слову, фразе, ритму произведения? Обращаетесь ли во время писания к справочной литературе, словарям, энциклопедиям?

— Обычно скелет стихотворения приходит сам, непонятно откуда. А я уже только дорабатываю детали, одеваю его, украшаю, выступаю редактором для чуда. Сначала это всегда ритм, определенный стихотворный размер. Как только удается точно услышать необходимый размер, буквально в 2-3 строках, тогда обычно остальной стих органично сам дописывается, стелется как радно. Если что-то совсем не идет или идет мучительно, то это почти всегда означает неправильно выбранный размер, невнятный. Тогда следует покрутить слова так, чтобы они выстроились в нужной последовательности, и стих полностью войдет в эту последовательность, как в нужный паз.

Павялічыць

В словари я заглядываю постоянно, очень люблю их читать, еще со школьных лет я являюсь фанатом всевозможных словарей. Это тоже своего рода источник вдохновения. Иногда даже не знаю, что ищу там, бывает, просто рандомно просматриваю страницы slounik.org, чтобы вдруг постигнуть как раз то, чего не хватало.

К справочной литературе тоже нередко приходится обращаться, так как мне важно быть реалистичной, точной.

Допустим, я написала строки: «рэкі, дзе лётаюць шпарка шчаслівыя карпы». Потом я иду в интернет и изучаю таблицу скорости рыб, а также ареал распространения карпов, так как мне важно убедиться, что о карпах можно написать «быстро» и что они действительно могут жить в реках.

И так со всеми стихами, стараюсь сверять информацию, которая пришла мне в голову откуда-то, а не поддаваться одним эмоциям. Поэтому написание даже небольшого восьмикратного стихотворения-это долгий сложный процесс. Ведь, кроме небесного призвания, есть еще работа человеческого разума, без него никуда. Потом нужно еще каждое слово много раз проговорить вслух, покрутить на языке, чтобы строка отшлифовалась, не была шероховатой, чтобы убедиться в гладкости и «мурашковызывательности» стихотворения.

А бывает, наоборот, дорабатываешь стихотворение так, чтобы оно было не гладким, а костроватым, косноязычным, трудно выговариваемым. Такой звуковой облик имеет смысл, когда тебе нужно передать состояние дисгармоническое, неуютное, ненормальное. Специально подобранные буквосочетания, аллитерации, ассонансы очень важны для поэзии.

— Что / кто наиболее способствует в реализации ваших литературных замыслов? Что / кто наиболее мешает вам в этом? Влияет ли на ваше творчество оценка друзей, редакторов, читателей? Возвращаетесь ли вы к написанным произведениям, чтобы переписать их, переделать, усовершенствовать?

— Не переписываю заново никогда, так как не могу уже вернуться в то состояние. Мне проще выкинуть стихотворение целиком, если оно сомнительного качества, чем переписывать. Могу только одно-два слова заменить, подредактировать, если усмотрю очевидную ошибку. К мнению коллег прислушиваюсь, если они указывают на неточности или слабые места. Обычно чувствую признательность хорошим людям за качественную критику, но чаще остаюсь при своем.

Способствуют мне, конечно же, люди, которые вдохновляют, которыми хочется восхищаться, от которых вырастают крылья. Очень счастлива, когда получаю искренние отзывы от благодарных читателей, это придает сил. А мешает рутина, необходимость быть социальным существом. Я очень тяжело переношу необходимость вылезать из своей норки наружу и проживать «нормальную» повседневную жизнь.

В общем, чаще я чувствую, что это я всем мешаю своим существованием.

Поэт — неудобный человек, он постоянно куда-то исчезает, как тот алкоголик, что уходит время от времени в запой и тогда ему ничто невозможно доверить. Рождение стихотворения — это такой «запой», когда ты не выходишь на работу, не отвечаешь на звонки и сообщения, ведь оторваться невозможно, пока не допишешь.

— Вы довольны своими работами? Что у вас не получилось в творчестве? Чем вы наиболее довольны? Какие эпизоды своей биографии вы хотели бы пережить заново? Насколько ваша биография повлияла на творчество и отбита в творчестве?

— С одной стороны, я довольна всеми произведениями, хотя бы потому, что их рождение — всегда чудо. Даже если они несовершенны, я должен быть благодарен за то, что я в принципе имею такой дар. И в тоже время, конечно, я вижу много несовершенств в написанном.

Я, например, почти не воспринимаю своих ранних стихов, не понимаю себя прежнюю, даже раздражаюсь иногда. Но, наверное, и это раздражение-необходимое условие для роста. Однако я не хотел бы ничего изменить в этом пути, он мой-такой как есть, даже если на нем было много ошибок. Мне очень нравится жить, и чем старше становлюсь, тем более интересным и осмысленным становится каждый мой день, хочется ухватить каждую минуту из тех, что мне остались.

Безусловно, мои стихи связаны с биографией, но события в жизни — это лишь толчок, намек, поэтому я ни в коем случае не ставила бы знака равенства между текстами и жизнью автора, даже если в стихотворении стоит посвящение. Это все равно в некотором смысле игра, обыгрывание действительности ради поэзии.

Павялічыць

— Ведете ли вы дневники? Как относитесь к правилу:»ни дня без строчки»? Знакомое ли вам чувство лени, боретесь ли вы с ним (и как)? Если» не пишется», что вы делаете, где / в чем ищете вдохновение?

— Я не знаю, как это когда «не пишется», когда «лень». Не пишется обычно только потому, что приходится работать много или решать бытовые хлопоты, и на творчество не остается времени.

Писать же невозможно между прочим, параллельно с делами. Поэзия требует полной отдачи. К сожалению, чаще бывает так, что оно «пишется» что-то в голове, а я не могу себе позволить остановиться, сосредоточиться и записать, строки исчезают, сбегают, забываются…

Наоборот, если бы можно было, я писала бы ежедневно. Я получаю непередаваемое наслаждение, когда могу рожать стихи, это мой настоящий допинг для жизни.

Павялічыць

Дневники в традиционном смысле не веду уже очень давно. Но, возможно, можно такими считать сообщения в фейсбуке. Иногда возникают мысли, что следовало бы записывать и больше ради сохранения памяти, но все-таки иметь дела с языком мне намного проще в стихотворной форме, любые прозаические жанры даются мне чрезвычайно трудно.

Чтобы написать буквально абзац, мне может понадобиться час-два, а то и половина дня, и еще несколько дней перед этим, чтобы его обдумать и выносить, поэтому это, видимо, не совсем мое. Любой текст не в стихотворной форме для меня мучение, многие этому удивляются, когда узнают.

— Читаете ли вы произведения своих более молодых и старших коллег? Кто из творцов вам наиболее близок-из белорусских и мировых авторов? Назовите произведения, которые вы любите читать и перечитывать? Есть ли такие в современной белорусской литературе?

— Из белорусской поэзии стараюсь читать все, что выходит нового, читаю и молодых, и старших коллег. Мне близки стихи Антонины Хотенко, Валентины Аксак, Марии Войтешонок, Андрея Хадановича, Юли Тимофеевой и других. Из мировой поэзии по-прежнему особенно ценю и перечитываю Марину Цветаеву. Из нашей прозы хотелось бы наконец перечитать Короткевича, Быкова, Брыля, но я сейчас совсем не имею времени на это и от того немного скучаю. Из современников мне нравится творчество Макса Щура и Андрея Адамовича, но я далеко не все успеваю читать из того, что выходит нового в белорусской прозе, поэтому не могу себе позволить экспертно высказаться на эту тему.

Из зарубежной литературы я перечитала бы заново «Школу для дураков» Саши Соколова и «Ночевала тучка золотая» Анатолия Приставкина, это одни из важнейших в моей жизни книг.

— Чего, по вашему мнению, не хватает современной белорусской литературе и что ждет ее в будущем? Что пожелали бы вы тем, кто делает первые шаги в литературе?

— Не хватает свободы жить и работать на своей земле в полную силу, не боясь, не скрываясь, не приспосабливаясь.

Мне не хватает политических и социальных изменений, чтобы наладить книжную, творческую жизнь в стране, чтобы больше печататься и встречаться с читателями в маленьких городах и деревнях.

Павялічыць

Неосуществленных творческих планов у меня очень много, даже делиться ими больно, так как чувствую, как постепенно угасает потенциал. Поэтому и о будущем загадывать уже боюсь.

Остальное в белорусской литературе все есть, она чрезвычайно роскошна и разнообразна сегодня, богата на темы, формы и таланты. Бывает, иногда в современных литературных произведениях я не вижу основательности, глубины, требовательности к себе, трудолюбия, все как будто наспех скроено, но это, видимо, проблема вообще современного мирового искусства, она не только в белорусской литературе имеет проявления.

Тем, кто начинает, пожелаю верить себе, не изменять внутреннему голосу, не стараться понравиться всем и не ждать от творчества выгоды, ведь в первую очередь писать — это пропускать через себя ужас всей человеческой истории, быть чутким к боли других ежедневно, ежеминутно, а это нелегко, и окупается оно только счастьем иметь этот дар.

• 4
• 0
• 1
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0