Фото: из архива Дмитрия Хархаля
Фото: из архива Дмитрия Хархаля
Фото: из архива Дмитрия Хархаля
Фото: из архива Дмитрия Хархаля
Фото: из архива Дмитрия Хархаля
Фото: из архива Дмитрия Хархаля
Еврорадио решило узнать о судьбе этого человека и по возможности — отыскать его. Выжил ли он после вынесения ему смертного приговора, не потерял рассудок? Оказалось, что он не только жив, но и… уже на свободе!
В администрации колонии, где отбывал наказание за убийство двух человек Дмитрий Хархаль, рассказали, что он вышел почти год назад по амнистии — не досидев 1 года до назначенного судом 15-летнего срока. Кроме того, в колонии рассказали, что Дмитрий был дисциплинированным заключенным, проблем с ним у администрации не было. Самостоятельно учил английский язык и хорошо играл в шахматы. Где он сейчас — в колонии ответить не смогли. Но мы его нашли в соцсетях. По фразе: «Самое поразительное, что я еще жив…»
Справка: Дмитрий Хархаль, 1970 года рождения, был арестован 17 сентября 1997 года по подозрению в убийстве 3 ноября 1994 года двух жителей Минска — Ирины Пучковской и Александра Гребенкина. До этого Хархаль уже был дважды судим: в январе 1987 за грабежи в Москве он получил 3 года с отсрочкой на 2 года и в декабре 1988 года был приговорен к 5 годам за кражи в Минске. За убийство двух человек Дмитрий Хархаль был приговорен к смерти, но в 2003 году суд заменил смертную казнь на 15 лет колонии.
— В 2003 году суд отменил вам смертную казнь, заменив 15 годами колонии. Но перед этим вы год привели в камере смертников. Стало ли для вас неожиданным такое решение суда?
— В моем случае это было довольно предсказуемо — я ожидал этого. Ведь перед тем, как было принято такое решение Президиумом Верховного суда Республики Беларусь, я обратился в последнюю инстанцию — Комитет по правам человека при ООН. У меня и без того были веские юридические основания полагать, что все-таки я выиграю это дело, к этому добавилась поддержка Комитета. Поэтому было принято властями Беларуси решение об изменении меры… Как там это решение принималось — мне не известно, я говорю только о фактах.
— Но обвинение в убийстве двух человек с вас не сняли — это было просто изменение меры наказания?
— Да, просто изменили меру наказания.
— Согласно материалам дела, вы сразу признались в убийстве двух человек, но потом заявили, что на самом деле вы не убивали. Прошло время: можете сейчас сказать, что было на самом деле? Почему признались, а потом отказались от своих же признаний?
— Я не буду говорить на эту тему, потому что сейчас это уже не имеет для меня никакого смысла. И ворошить прошлое…
— Я к тому — считаете ли вы себя виновным?
— Вопрос не совсем конкретизирован: понятие вины — сложный вопрос. Это вам не понятие метра, где все одинаковы в своем понимании этого понятия. А тут… Вопрос в том — насколько виноват? Да, действительно, я вел противоправный образ жизни и я действительно совершил ряд поступков, довольно дерзких и серьезных, но: виновен в какой мере? Вот в этом моменте не вполне конкретизирован ваш вопрос. Но, отвечая на него, я отвечу так: по большому счету, на самое тяжелое наказание я был осужден без вины и без доказательств. Долго тут можно…
— Но прозвучали слова «осужден без вины» — так было или нет убийство вами двух человек?
— Я не виновен в самом убийстве. Понимаете, высшую меру наказания мне присудили именно за то, что я лишил жизни двух человек. Но в действительности этого не было! Делопроизводство в отношении меня продолжалось почти 6 лет. И когда именно в отношении этого эпизода стало понятно, что суд и следствие «буксуют», то и судью заменили по моему ходатайству, и несколько раз этот эпизод направлялся на дополнительное расследование. Если вам интересно мое мнение, то скажу. С одной стороны — дело должно быть закрыто, а с другой стороны — есть конкретный человек, на которого все можно списать. Вот так в данном случае и сработало наше правосудие. Это мое мнение.
— Обычно для того, чтобы осудить человека и исполнить приговор, достаточно признания человеком своей вины. А в вашем случае эпизод дополнительно несколько раз расследовали…
— Во время первых показаний я на самом деле сказал, что вот это и это совершил я. Меня попросили показать, как я это сделал — я показал под видеозапись. Сразу проводится судмедэкспертиза, эксперт дает смутное заключение: «Такое возможно». Но во время судебного процесса стало очевидно даже слепому, что так быть просто не может. Из-за этого дело несколько раз направляли на дорасследование, потом проводят комплексную экспертизу, когда несколько профессионалов рассматривают именно этот эпизод и решают, могло так быть или не могло. И они подтверждают: так, как говорил это я, быть НЕ МОГЛО! Получается, что, с одной стороны, я сказал, что это я сделал так и так, а с другой стороны — судмедэксперты сказали, что такого быть не могло. Суд принимает решение: все равно виновен —расстрелять!
— Была информация в СМИ, которую вы якобы рассказали своему адвокату, что к вам очень жестоко относились охранники во время вашего пребывания в камере смертников, издевались… Это действительно было?
— Знаете, приятного там мало было — я не хочу это все вспоминать и на эту тему говорить. (По информации правозащитного центра «Весна», Дмитрий рассказал своему адвокату, что пока он находился в камере смертников, тюремные надзиратели часто били его. Причем после каждого избиения заставляли его говорить «большое спасибо». Со слов адвоката, несколько раз Дмитрия выводили из камеры и заставляли ползти в ванную, но мыться не позволяли. Заявления о жестком обращении власти не расследовали).
— Какое отношение к вам было в колонии?
— Обычное, как и ко всем. Единственное, что мне не понравилось, — сама система, которая не позволила мне воспользоваться правом условно-досрочного освобождения. Я хотел этого, старался, готовился к новой жизни. Действительность подтверждает, что я к ней готов: я освободился и спокойно влился в общество, без чьего бы то ни было вмешательства. А люди просто тупо не выпускали меня, в какие-то игры играли, какие-то нарушения вешали. Просто отстаивали свою точку зрения, свой зад перестраховывали. А в итоге это все выливается в пять лет потерянной жизни. Вот это мне не понравилось.
— В администрации колонии, где вы отбывали наказание, мне рассказали, что проблем с вами не было: вели себя хорошо и самостоятельно учили английский язык — выучили?
— В той степени, в которой он мне нужен, — да. Читаю и перевожу свободно, но разговорной практики там не было. Но пока я работаю не в Европе, а в России, и мне этого хватает.Еврорадио: Вы сказали «пока работаю не в Европе» — собираетесь переехать в Европу? Дмитрий Хархаль: Я славянин — здесь родился и здесь хочу умереть. Другое дело, что поработать можно там, где хорошо платят. Где хорошо платят, там и работаем! Пока это здесь — в России. А если удастся «зацепить» еще более высокооплачиваемую работу — будем работать там.
— Как вы относитесь к отмене смертной казни?
— По моему мнению, эта казнь не имеет смысла. Потому что она никоим образом никого не пугает, никого не останавливает. Мне кажется, что она есть, что ее нет — никакой разницы. Есть более суровые наказания. А с учетом того, что есть большая вероятность ошибки, то я за отмену такого наказания.
— Что вы почувствовали, когда услышали смертный приговор — вся жизнь перед глазами промелькнула?
Дмитрий Хархаль: У меня не было никаких сверхъестественных явлений, ничего не мелькало. Я чувствовал непродолжительное время сильный стресс. Но потом мне удалось с ним психологически справиться и дальше, хотя и было тяжело психологически, но все было понятно и спокойно. Боролись, победили —и слава Богу.
— Каким был в тот период, когда вы были смертником, самый трудный момент?
— Людей с таким приговором, который был у меня, вывозят в суд кассационной инстанции. Они имеют возможность лично высказать суду свою версию. Это был самый тяжелый момент. Я понимал, что буду волноваться, но знал — на выступление я имею всего две минуты. Поэтому всю свою речь я отрепетировал по часам. Так вот эти три профессиональных судьи под председательством Федорцова, кажется, не стали меня даже слушать. Точнее, председатель суда даже не стал ничего слушать — просто перебил меня и не стал слушать эти две минуты! Мне кажется, я не выгляжу инфантильным человеком и так, а там все было просчитано, написано, заучено— все было понятным и ясным. А получается, что эта процедура ничего не решает — это не более чем формальность! На практике это не работает! По крайней мере, в моем случае это не сработало — меня даже не выслушали.
— В своем «автопортрете» на странице в соцсетях в ответ на вопрос «Самое поразительное открытие для меня» вы написали: «Я еще жив». Если не говорить о решении суда и отмене смертной казни, то благодаря чему вы «еще живы»?
— Прежде всего, благодаря тому, что у меня была поддержка из дома — очень мне помогла мама и морально, и физически. Кроме того, адвокат последовательно и верно помогала мне. Ну, и как был вынесен приговор, я не опустил руки и попросил адвоката принести мне ряд документов, после изучения которых я нашел юридический лом, которому сопротивляться законным путем было невозможно. Благодаря этому лому и вмешательству Комитета по правам человека я и выкарабкался. Ведь если изначально мои доводы, мой лом были просто проигнорированы, то после того как начали задавать вопросы более весомые люди, им какую-то ерунду нельзя было написать.
— В случае с обвиняемыми в совершении взрыва в минском метро обращение в Комитет по правам человека ООН не помогло —смертный приговор в отношении Коновалова и Ковалева был приведен в исполнение. В чем разница между вашим и этим случаем?
— С одной стороны, то дело было очень резонансным. С другой, мне в определенной степени повезло — мое дело не было резонансным, к нему не было большого внимания ни со стороны властей, ни со стороны общества. Ко всему, власти наши не обязаны прислушиваться — решения Комитета по правам человека имеют рекомендательный характер. Наша страна обладает суверенитетом и на своей территории имеет право поступать так, как ей того захочется. Безусловно, не вполне понятно, как страна, которая является не только членом ООН, но и соучредителем этой организации и делегировала ей часть полномочий, не выполняет правила, за которые выступает… Возвращаясь к делу по теракту в метро, то оно было очень масштабным, и Александр Григорьевич принимал решение по нему один и ему не нужно было ничье мнение.Еврорадио: Что это за «лом», благодаря которому вы смогли добиться отмены смертного приговора?
— Меня задержали на территории России и переправили в Украину без процедуры экстрадиции — по упрощенной процедуре. Между нашими странами есть соответствующий договор. Тем не менее Россия — это другая страна, там другие законы. В этом базовом договоре был заложен такой принцип: если белорусы требуют выдать человека, то они сначала информируют российских правоохранителей — кто, что и зачем, а те уже принимают решение. Если после перемещения к человеку возникли вопросы, то все равно — сначала информируют россиян, они дают разрешение, и только после того любые процессуальные действия приобретают законность. В моем случае это не было сделано. И поэтому вся доказательная база по этому эпизоду (убийство двух человек. — прим. Еврорадио) и по некоторым другим — не более чем туалетная бумага. Разрешения России не было! А получить его задним числом нельзя. Короче, жизнь показала, что если возникает необходимость, то можно «пободаться» с любыми профессионалами. Просто нужно очень захотеть и приложить определенное количество труда. Извините, я больше не могу продолжать разговор…
Справка Еврорадио: Согласно данным департамента исполнения наказаний МВД, за последние годы количество смертных приговоров уменьшилось. В конце 1990-х годов суды выносили по 30-40 смертных приговоров ежегодно. В 2000-е ситуация выглядит следующим образом: 2001 — 7 приговоров, 2002 — 4 приговора, 2003 — 4, 2004 — 2, 2005 — 2, 2006 — 9, 2007 — 4, 2008 — 1, 2009 — 2, 2010 — 1, 2011 — 2.
