Олег Трусов: Следующий президент Беларуси будет белорусскоязычным, я в этом не сомневаюсь

— Олег Анатольевич, давновато вас нигде не видно и не слышно. Где вы пропали?

— Нигде я не пропадал. В последнее время я занят написанием книги, посвященной вопросам реставрации и охраны памятников («Эволюция строительных материалов и техники монументального зодчества Беларуси» — НН). Живу в Дзержинском районе, за Фаниполем, у меня там домик, там мне никто не мешает творчески работать. Оттуда мне удобно добираться на работу в Белорусский государственный университет культуры и искусств, где я преподаю историю архитектуры, историческое краеведение, археологию. Сажусь на электричку и через сорок минут выхожу возле университета.

— От насущных дел решили перейти к вещам более вечным?

— Я считаю, что реставрация архитектурных памятников в современной Беларуси — чрезвычайно насущное дело. Так сложилось, что первый расцвет реставрации пришелся еще на времена СССР, на 1990-е, когда наши реставраторы подняли из руин немало ратуш, замков, храмов. Потом был некоторый упадок, но вскоре началась новая волна белорусского замкового возрождения, когда мы сделали почти невозможное. Закончили то, что начали еще в советские времена, а именно: довели до ума Мирский, Лидский и Несвижский замки. Сегодня делается замок в Гродно (хотя его проект многие критикуют), и делается как королевский дворец Стефана Батория, это очень важно. Продолжается работа в Кревском замке, даже Гольшанский замок почистили от мусора, законсервировали и сделали одну башню.

— Так с замками у нас все в порядке?

— Проблема в том, что старые реставраторы отходят в лучший мир, а молодых нет. Их просто нигде не готовят. У меня в 2020 году вышла книга «Эволюция строительных материалов и техники монументального зодчества Беларуси XI—XVIII веков» — это фактически учебник для реставраторов с великолепными иллюстрациями. Я там впервые описал, как наши предки строили, какой был кирпич, черепица и т.д. писалась книга лет десять. Учебник есть, а профильного факультета ни в одном ВУЗе Беларуси, к сожалению, нет.

— И все же давайте перейдем к более актуальным темам. Недавно вышло правительственное постановление об отмене белорусской латиницы. Как на мой взгляд, она была совсем не лишней на вывесках в метро или на туристических объектах. Кому та латиница мешала?

— Не надо забывать, что наш восточный сосед спит и видит, чтобы здесь не было не только латиницы, а чтобы вообще Беларусь стала «Северо-западным краем». Так, латиница вводилась при содействии Общества белорусского языка, мы тогда сотрудничали с известной белорусской топонимисткой Валентиной Лемтюговой, собирались на совещания в офисе ТБМ. И мы тогда латиницу вернули. Мы вообще должны гордиться, что у нас, белорусов, аж три алфавита — кириллица, латиница и арабица. Мы же можем писать и арабскими буквами надписи по-белорусски, это наша давняя традиция. Запрещать алфавит — ну это смешно. Я думаю, что белорусская латиница никуда не денется, она нужна. Вот и недавно одна популярная газета начала использовать на своем сайте латиницу. Кстати, она появилась еще в XVI веке. И я верю, что через некоторое время латиница вернется, так как исторический процесс сегодня нам способствует.

— Так способствует, что исторические памятники сносятся — я имею в виду памятник Ларисе Гениюш в Зельве.

— Памятник Гениюш просто спрятан до лучших времен. Спрятан надежно, никакая «инфоказачка» Бондарева не найдет. Заметь — памятник не снесли бульдозером, не покрошили кувалдами. Придет лучшее время, и он вернется на свое место. А может, даже на центральную площадь Зельвы. Так в свое время спрятали Погоню, которая висела на Доме правительства. Насколько я знаю, она хранится в целости. Надеюсь, и ее время придет.

— Пока придут те лучшие времена, очередь может дойти и до других памятников, скажем, Льву Сапеге или Гедимину.

— Думаю, что не дойдет. По всем признакам, нам нужно подождать еще два-три года, и от «русского мира» останутся рожки да ножки. Посмотрите, как к нему стали относиться в мире. Такого никогда не было, чтобы русскоязычные спектакли в странах Западной Европы не пропускали на сцену. Кто бы мог подумать, что «великий и могучий русский язык» окажется в такой ситуации? В свое время в Германии были четыре музея писателя Чехова. Я не знаю, сколько их останется через пару лет, и вообще останется ли.

— Ну, у нас музею Суворова в Кобрине закрытие не грозит. И этот российский генералиссимус, потопивший в крови восстание Костюшко, будет еще увереннее чувствовать себя, когда в Беларусь привезут ядерное оружие из России.

— Для Беларуси главное — по-настоящему не ввязаться в захватническую войну, начатую Россией. На сегодня есть признаки того, что не должны ввязаться, хотя я могу, конечно, ошибиться. Что касается ядерного оружия, то я в 1992 году принимал участие в разделе Советской Армии. Я был руководителем специальной группы от имени Республики Беларусь, а собирались мы, кстати, в городке Ирпень под Киевом, на военной базе. Там были представители всех стран СНГ. Я имел спецсвязь с Кебичем и Шушкевичем, ежедневно должен был докладывать им о состоянии дел.

— А какие конкретно вопросы вы там решали?

— Тогда мне удалось выиграть борьбу за Витебскую десантную дивизию, которую хотели забрать в Россию. Но мне удалось подружиться с генералом Лебедем, который в конце концов сказал: «Мы братья, а витебские десантники брали Кабул, много их там погибло, пусть дивизия остается в Беларуси». Через мои глаза проходила масса секретных документов, которые тут же после прочтения уничтожались специальным аппаратом. Так вот, примерно двадцать процентов всего ядерного запаса СССР базировалось в Беларуси. Двадцать процентов! А теперь нам парочку тактических ракет могут ввезти. Кто знает, может, это и плюс. Может, зато белорусских военных не погонят на войну в Украине.

— Вы видите плюс в размещении российского ядерного оружия на белорусской земле?

— Я не думаю, что из Беларуси будут запускаться ракеты с ядерными зарядами по Польше или Литве, как пишут и говорят некоторые политологи. Ведь, во-первых, США уже заявили, что как только что-то взлетит, тут же будет ответный удар — по Кремлю. Во-вторых, Китай выступил против размещения, так как он понимает, что с ним будет, когда начнется ядерная война. Китайские города — по 10-15 миллионов жителей. Вы представляете последствия?

— Вы много лет возглавляли Общество белорусского языка имени Франциска Скорины, которое было в позапрошлом году ликвидировано. Не стоит ли попробовать его восстановить?

— Сейчас однозначно не получится. Тут интересная вещь. Юридически ТБМ ликвидировано, а фактически оно действует. Приведу пример: в свое время мы организовали первый белорусский национальный диктант, его писали послы зарубежных стран в нашем офисе. А что сейчас происходит? ТБМ нет, а диктант по всей стране в этом году писали десятки тысяч человек! На одной Лидчине — более 9.000. Писали во многих государственных университетах, в том числе в моем, писали в Национальной академии наук. Придет время, поменяется ситуация — ТБМ восстановится. Списки есть, архивы есть, все спрятано в надежном месте. Главное — люди никуда не делись.

— Ну как же не делись? Десятки тысяч за границу выехали, спасаясь от репрессий. Среди них, думаю, большинство как раз белорусскоязычные.

— Но много и осталось. Кстати, белорусский язык после 2020 года значительно расширил области своего использования, я этот процесс вижу повсюду. Язык пошел в народ. Многие поняли, что как раз язык защищает нацию. Посмотрев на события в Украине, где русскоговорящих было море, но с началом войны там даже священники, принадлежащие к Московскому патриархату, заговорили по-украински!

— Чем больше «русский мир» будут гнать из Украины, тем больше его будет в Беларуси. Как от него спасаться?

— Единственный наш выход — переходить на белорусский язык, как это ни было бы трудно. Хотя бы дома, в семье. Лучшая защита от «русского мира» — наш родной язык. Не надо пока никаких шествий, демонстраций, давайте демонстрировать повсюду белорусский язык. Тем более популярность русского языка, благодаря войне, стремительно снижается. Курсы белорусского языка открываются по всему миру, это тоже хороший показатель. Да, в Беларуси не утихают репрессии. Но давайте вспомним историю. Помните, как победили первые христиане? Сначала они сидели в катакомбах, их львам скармливали, а потом они вышли и сделали христианство единственной государственной религией в Римской империи. Не стоит забывать о другом моменте. Помните, как многие говорили: на белорусов независимость упала с неба, они кровь за нее не проливали. Вот и накаркали, теперь пролили. Убитые есть, политзаключенных тысячи… И все-таки я убежден — следующий президент Беларуси будет белорусскоязычным, я в этом не сомневаюсь. Кого бы ни выбрали, он будет говорить по-белорусски!

— Откуда у вас такая уверенность? Вы же не сказочник.

— Я не сказочник, я историк. Мы вместе с Лявоном Борщевским и Алексеем Ходыко написали историю России, я написал историю средневековой Европы — с белорусской точки зрения. И поэтому умею сопоставлять определенные исторические процессы. Российская Федерация имеет все шансы развалиться на куски. За рубежом уже действуют организации «Вольная Бурятия», «Вольная Калмыкия»… начинаются процессы, имевшие место, когда разваливалась Российская империя. Россия, как оказалось, воевать не в состоянии, они, образно говоря, пропили-прогуляли всю свою армию.

— А что слышно с университетом имени Нила Гилевича, который вы создавали?

— Вот за университет, ректором которого я был, у меня душа болит больше всего. Его ликвидация была для меня страшнее, чем ликвидация ТБМ. Университет мы почти что создали-зарегистрировали, набрали штат преподавателей, составили учебные планы. Если бы не умер Владимир Макей (он нам во многом помогал) и не события 2020 года, университет уже набрал бы первых студентов.

— Кажется, вы в последние годы писали докторскую диссертацию. Планируете ли защищать ее в наших условиях?

— Докторантуру я закончил в 2021 году, получил соответствующее удостоверение. Докторскую под названием «Эволюция истории строительных техник и материалов Беларуси XI—XVIII веков» написал и в начале февраля 2022 года занес в Академию наук — на рецензию. Пришел туда как раз 24 февраля, в день начала войны. Там все в растерянности, говорят — лучше пока забери свою диссертацию, а там посмотрим. Я забрал. Думаю, как только исторические весы повернутся в нашу сторону — тогда и защищу. Надо год-два подождать, а если умру — ну, значит, в архив пойдет.

— Рано вам об этом думать. Вы востребованы как ученый, новые книги выходят.

— Понимаете, я не боюсь умереть. Я прожил уже 68 лет, многие мои друзья уже ушли, умерли и многие депутаты, с которыми мы голодали в Верховном совете в 1995 году… Белорусские шляхтичи никогда о смерти не забывали — заранее писали завещания, делали себе гробы и ставили на чердак, чтобы детям было меньше заботы. А, например, князья Радзивиллы изготавливали специальные гробовые портреты. И если кто-то из них умирал — несли гроб с портретом. Те портреты до сих пор сохранились в княжеской усыпальнице в Несвиже.

— Князья те чего только ни вытворяли — медведей летом в сани запрягали, дорогу солью высыпая. Живьем о жизни надо думать.

— Ну не скажите. Моя мать тоже за двадцать лет до смерти сделала себе надгробный памятник — она же была шляхтянкой, в Мстиславле жила. Сделала и поставила на балконе тот памятник — со специальным медальоном, где она в молодости красивая, с косой. Моя задача была — потом перевезти его на могилу. Я выполнил материнскую волю, перевез, поставил, медальон приклеил и по-белорусски надписал… Средний возраст мужчины в Беларуси — 64 года, а мне уже 68, так что я уже «перевыполнил план». В своей жизни я сделал все, что мог, но хочу сделать еще больше. Есть известное выражение memento mori — помни о смерти. И если мы будем о ней помнить, то проживем отпущенные нам дни, месяцы и годы не впустую.

• 56
• 4
• 2
• 2
• 7
• 9