«Праздновать нужно свои победы, а не чужие». Роль социализма в генезисе белорусов и оценка событий 17 сентября — Латышонок

Разделы Речи Посполитой и формирование белорусской нации

У польских историков можно прочитать, отмечает Латышонок, что во время первого раздела Речь Посполитая потеряла периферийные земли, которые были малонаселенными. Но это были такие важные белорусские города, как Полоцк, Витебск, Могилев.

«Если считать со Смоленщиной, то половина белорусского населения оказалась в Российской Империи. И с этой поры очень ускорилась полонизация на западной части, которая осталась в Речи Посполитой, так как элита этой страны начала строить польское национальное государство», — утверждает он.

Комиссия народного просвещения, которой руководил в Великом Княжестве Литовском епископ Игнатий Масальский, ввела патриотическое польское воспитание. «История излагалась абсолютно с польской точки зрения. Речь шла о воспитании патриота-поляка. Фактически шло к ликвидации Великого Княжества Литовского, что и было реализовано Конституцией 3 мая 1791 года», — говорит историк.

Относительно мнения отдельных историков о том, что разделы Речи Посполитой спасли белорусов, Латышонок замечает, что на то время не существовало белорусов как нации:

«Для меня нация — это сообщество сознательных людей. Когда люди считают себя белорусами. Мы ни с какой белорусской нацией в смысле политического сознания дела не имели. В это время было население, которое говорило на белорусском языке, имело какие-то обычаи и традиции, но никакого сознательного сообщества не было».

Профессор обращает внимание на то, что шляхта Великого Княжества Литовского во второй половине ХVIII века имела польское национальное сознание. Также мещане больших белорусских городов имели польское национальное сознание.

«Я хочу подчеркнуть, что это было национальное сознание. Уже тогда, в начале XVIII века, входит понятие нации в современном значении этого слова. Поэтому неизвестно, как бы все происходило, если бы Речь Посполитая существовала. Может, возник бы народ с другим названием. Например, кривичи или даже литвины. Хотя в последнем случае был бы спор славяноязычных с балтоязычными. Возможно, это развивалось бы так, как на Галиччине. Возможно, были бы какие-то сепаратистские москвофильские настроения. Они подкреплялись бы из Москвы. А такого движения против полонизации невозможно исключить», — делится своими рассуждениями Латышонок.

Профессор замечает: «Главное — необходимо было научить людей читать, писать и сделать их свободными. А в Речи Посполитой этого не было. Поэтому никакой белорусской нации не могло быть».

Павялічыць

Латышонок соглашается с мнением некоторых историков о том, что на белорусских землях, включенных в состав России, происходила полонизация. Большую роль здесь сыграла школьная система, которую разработал Адам Чарторыйский.

«Если еще в предыдущем поколении даже магнаты говорили на белорусском языке, то во времена Чарторыйского вошла пальщизна. Примером такого колониального воспитания можно назвать Адама Мицкевича, который в школьные времена написал поэму «Мешка, князь Новогрудка». Это говорит о том, что в его голове был «горох с капустой», — считает историк.

Итоги восстания 1863-1864 годов

Латышонок повторяет свой тезис о том, что восстание привело к катастрофе белорусского национального движения. «В восстании погибли или после него были сосланы практически все белорусские поэты, писатели, мы потеряли возможного национального вождя Кастуся Калиновского. Между католиками и православными тогда была вырыта очень глубокая яма», — говорит он.

Профессор объясняет, что православная элита во главе с профессором Михаилом Кояловичем призвала к подавлению восстания. Царские власти фактически по призыву Кояловича создали крестьянскую милицию, которая сыграла большую роль в подавлении восстания.

«Ростки какого-то российского либерализма, славянофильства также были уничтожены. Никто не хочет принять во внимание, что россияне уже тогда вводили белорусское школьничество. Был напечатан учебник. Таким образом, если бы не восстание, были бы белорусские школы, которые существовали в Украине сотнями. Но после восстания эти школы там были упразднены», — обращает внимание историк.

Латышонок пытается проанализировать, что было бы с белорусским движением во главе с Кастусем Калиновским, если бы восстание победило. В качестве примера он приводит Западную Беларусь в составе польского государства. «Все белорусы, [отдавшие предпочтение польской стороне], боролись против большевизма. А в итоге получили тюрьму и никаких белорусских школ или газет. А Кастусь Калиновский был бы первой жертвой новой системы в случае победы восстания», — считает Латышонок.

Павялічыць

Был ли запрет на употребление слова «Беларусь» в XIX веке

Латышонок считает мифом утверждение историков о том, что в 1842 году было запрещено использовать название «Беларусь». Он отмечает, что еще в межвоенный период белорусский ученый Александр Брачский доказал, что это неправда.

«Это было связано с тем, что нельзя называть по отдельности губернии «белорусскими», «литовскими». При этом абсолютно не были запрещены названия «Беларусь» и «белорусский». Они даже часто использовались в официальном языке», — говорит Латышонок.

Брачский также доказал, что не было запрета на белорусскую кириллическую печать. Речь шла о запрете печатания в XIX веке белорусских текстов латиницей.

Группа «Гоман»

Латышонок считает, что группа «Гоман», существовавшая в Петербурге в 1880-е годы и состоявшая из студентов — уроженцев белорусских земель, сделала все что могла.

«Думаю, что на то время больше сделать было нельзя. Речь же идет о народовольцах, а они же действовали так, чтобы лучшее время не наступило. Ведь их деятельность — убийство царя Александра II — стала причиной конца либеральной эпохи в России и начала реакции», — считает он.

Историк замечает, что это была всего лишь горстка людей. Но здесь интересно то, что это были представители всех конфессий: православные, католики, иудеи.

«Это была уже новая Беларусь после Речи Посполитой. Фактически новый проект. И это очень важно. Ведь в случае Кастуся Калиновского тоже можем говорить только о проекте — и это был последний проект Беларуси в составе Речи Посполитой. А здесь имеем дело уже с новым проектом — Беларуси в Российской Империи. Даже не в империи, так как по их планам Россия должна была стать свободной страной, где развиваются свободные народы», — рассказывает профессор.

Латышонок обращает внимание на характерную особенность гомановцев — их лозунг «Беларусь для белорусов». При этом новая Беларусь должна была быть и для белорусов, и для евреев.

«Это там корни того, что в БССР в межвоенный период идиш был официальным языком. Итак, если говорить о гомановцах, то это очень и очень прогрессивная мысль. И мы мало подчеркиваем тот факт, что Беларусь после крепостничества и барщины должна была быть страной для белорусов и евреев. Ни для поляков и ни для россиян, ведь тогда считалось, что поляки — это паны, а россияне — это бюрократия, силой насаженное чиновничество. Гомановцы считали, что белорусский народ — это крестьяне и еврейский пролетариат».

Особенности белорусского движения 90-х годов XIX века

В 90-е годы ХІХ века многие поляки принимали участие в печатании белорусских книжек на территории Польши и в нелегальном переправлении их на белорусские земли. Поляки даже писали белорусские буквари. Известно, что в этом участвовал даже сам Юзеф Пилсудский — будущий лидер польского государства. Такие факты давали повод российским шовинистам в то время и даже сейчас утверждать, что белорусское движение — это польская интрига против единого (или триединого) российского народа.

Павялічыць

Профессор Латышонок на такой тезис замечает, что, в свою очередь, поляки считали все белорусское российской интригой или немецкой.

«Каждый смотрит со своей стороны и не хочет понять, что здесь не было никакой интриги, что миллионы людей хотели признания их значения и хотели своего голоса.

В тогдашней феодальной системе России крестьянам пробиться было очень и очень сложно.

Нечего скрывать, что большинством белорусской общины и будущей белорусской нации были как раз крестьяне. И они могли только через белорусскость выбиться на свободу. Ни поляки, ни россияне не признавали существования белорусов»,

— объясняет Латышонок и замечает, что часть поляков эту проблему понимала. Но это были наши местные поляки, которые имели очень сложную идентичность.

В качестве примера он приводит Юзефа Пилсудского, который, на взгляд профессора, был одновременно и поляком, и литвином, и белорусом. Есть свидетельства, что он подавал свою национальность как белорус. Особенно так было в молодости. Например, когда его арестовали, Пилсудский собственноручно написал, что он белорус.

«Но надо понимать, что на то время это не означало, что он не был поляком и что не был литвином. Это был этнический белорус, исторический литвин и политический поляк. И таких людей с тройной тождественностью было много среди поляков Беларуси. А с другой стороны, некоторые из тех, кто присоединился к белорусскому движению и был белорусом, тоже чувствовали свою связанность с польской культурой, а иногда даже с польской политикой»,

— объясняет Латышонок.

Мода на социализм и белорусское национальное движение

Историки считают, что определенную роль в распространении тех или иных идей в конкретные отрезки времени играет мода на идеи. В начале ХХ века из Санкт-Петербурга шла мода на социализм.

Латышонок подчеркивает, что эта мода получила популярность среди интеллигентов, а не среди крестьян. Он объясняет:

«Крестьяне имели сильное чувство собственности, а интеллигентское белорусское движение говорило им что-то о социализме. Это была детская болезнь социализма. И этим объясняется то, почему зажиточные крестьяне не хотели поддерживать белорусское национальное движение, а поддерживали монархистский западнорусизм. При этом рассчитывать на поддержку аристократии было невозможно».

Именно этими особенностями определяется логика процесса построения наций в нашей части Европы. «Эти нации опирались на крестьян, а крестьяне хотели земли. Чего-то особенного у белорусов не было. И литовцы, и латыши, и эстонцы упразднили аристократию, рассматривая ее как чуждую. И неважно, кем себя считали те аристократы. Просто взяли и разделили эту землю между крестьянами, и тем самым создали большой и крепкий фундамент своих наций», — говорит историк.

Были ли шансы сохранить балто-славянское Великое Княжество Литовское в ХХ веке

Тройная идентичность была у многих в те времена. Последняя попытка белорусских деятелей сохранить Великое Княжество Литовское (которое фактически было идеологией краевцев) датируется 1918 годом. К ней были склонны братья Луцкевичи, Язэп Лёсик. Тогда же действовал Роман Скирмунт, который приобщил к этой деятельности Геронима Друцкого-Любецкого, Станислава Радзивилла и других.

По мнению Латышонка, шансов сохранить балто-славянское Великое Княжество Литовское в то время уже не было. Прежде всего этого не хотели литовцы, которые стремились построить этнически литовское государство.

Павялічыць

«Их амбиции достигали территории даже Минска. А уж точно славянская часть с Гродно, Лидой и Новогрудком должна была через некоторое время быть Литвой. Не было с литовцами разговора. Они были на другом этапе развития», — рассказывает Латышонок.

Историк считает, что проект возрождения Великого Княжества Литовского был рожден белорусами, которые понимали свою слабость. Он напоминает, что по подобным причинам и советские власти хотели сохранить ВКЛ в виде Литовско-Белорусской советской республики, так называемой ЛитБел.

«Но оказалось, что те нации, которые уже модерны, не придерживаются традиций. Надо сказать, что логично Великое Княжество Литовское как литовско-белорусское государство с правами поляков и евреев должно было быть построено. Но таков был исторический процесс, что это было невозможно.

Белорусы и сами довольно быстро поняли, что не с кем об этом говорить, и в 1917 году Вацлав Ластовский бросил лозунг единой неделимой и независимой Беларуси»,

— высказывает свой взгляд Латышонок.

Были ли у БНР шансы выстоять?

Известно, что на мирной конференции в Версале, где белорусы пытались обрести сторонников, французы и немцы не хотели ничего слышать о какой-то Беларуси, но зато знали из истории о Литве.

«Это факт, что Беларусь была неизвестной страной. И если сравнивать со всеми соседними странами, была в наихудшем положении, когда речь идет о славе в мире», — считает историк.

Но, на взгляд ученого, по большому счету, это не имело значения. До войны белорусское движение было еще слабым, и слабо о себе заявило для того, чтобы быть известным в Европе. Но у неудачи были совсем другие причины. Среди их он называет две.

Павялічыць

Первая — это беженство, в результате которого из Беларуси исчезла половина населения. «Когда пришли немцы, они не видели белорусского населения. Как говорил Людендорф: мол, искали белорусов и не нашли. И не нашли их немцы не потому, что у белорусов было низкое национальное сознание, но потому, что эти белорусы были [эвакуированы] в глубине России», — считает Латышонок.

Второй причиной был фронт, фронт, который располовинил Беларусь. Как говорит историк,

«тогда в Беларуси было больше чужих солдат, чем белорусских мужчин, способных носить оружие. В результате после падения Российской империи власть в Беларуси переняли большевики, среди которых не было белорусов, так как это были большевизированные солдаты, которые трактовали Беларусь как свою добычу, которой они будут управлять. К сожалению, белорусы воевали на других фронтах Первой мировой войны, и их не удалось вовремя стянуть в Беларусь».

Поэтому Латышонок считает, что БНР не имела никаких шансов. Были только шансы лучше о себе заявить.

Возможно, рассуждает профессор, если бы часть белорусского актива в 1919 году не высказалась так решительно против польской оккупации и не дошло бы до раскола в Раде БНР, то можно было бы получить от поляков больше, например, какую-то автономию.

По мнению Латышонка, если посмотреть на уровень национального сознания, на ситуацию в Беларуси, прежде всего на войну, которую на белорусской территории вели чужие и намного сильнее Беларуси государства, то на то время у БНР не было шансов.

«Насколько Украина опережала Беларусь, а также не смогла устоять. А Литва под протекторатом немцев сумела создать свою армию, которая сначала не отбилась даже не от польской армии, но от интервенции Желиговского. Латышское правительство некоторое время находилось на английском крейсере, не имея ни куска латышской земли под своим контролем.

Так что в случае балтийских государств большую роль сыграли интервенции — сначала немцев, а после англичан», — проводит сравнение историк.

Оценка событий 17 сентября 1939 года

Латышонок считает, что нужно не понимать политику и интересы нации, чтобы отрицательно оценивать 17 сентября 1939 года:

«Я считаю, что здесь нечего праздновать, потому что то не мы сделали, не белорусы объединили Беларусь. Это делалось абсолютно не с мыслью о белорусах. И решалось все в Кремле. … Праздновать надо свои победы. Но с другой стороны, не понимать, что объединение нации — это положительное явление… Здесь можно только развести руками».

Если вспомнить о репрессиях, которые проводились на присоединенных землях, то профессор обращает внимание на то, что они коснулись прежде всего поляков и евреев. «Мало кто знает, что если говорить о пропорциях вывезенных и репрессированных, то репрессии коснулись прежде всего евреев и только во второй степени поляков. Просто была вывезена целая имущественная элита, земская и городская, а вдобавок администрация. И это на 99% были не белорусы, — объясняет Латышонок и добавляет:

— Я очень сочувствую людям, которые были репрессированы. Но нельзя говорить, что репрессировали прежде всего белорусов».

Читайте еще:

«Рецидивист посоветовал ни в коем случае не признаваться». Профессор Олег Латышонок — о том, как сидел в польской тюрьме во времена «Солидарности»

Шляхта ВКЛ между русинством и польскостью

Какими рабами торговал Новогрудок и как на этом озолотился

• 23
• 0
• 4
• 7
• 12
• 5
• 20
• 0