«Какие белорусы теплые». Белорусский кубинец — про свои две родины и год на Окрестина
Кубинца Роберто Касануэва задержали на протестах 2020-го и год продержали на Окрестина в ожидании депортации. Потом была высылка в Россию, переезд в Литву и с недавнего времени — тяжбы с литовской миграционной службой, которая не дает белорусскому кубинцу статус беженца. Поговорили с Роберто о его пути и философии.
«Сложно, когда постоянно живешь под прессом, в страхе. Сколько человек может терпеть такое состояние?»
Я приехал в Беларусь в 1991 году. Помню, что она тогда не очень отличалась от Кубы: были очереди в магазинах, продуктов не хватало, их выдавали по талонам. На Кубе сейчас еще хуже, там не продают товары свободно. Если и можно найти какой получастный магазин, то цены там будут завышены в десять раз, и не у каждого будет возможность там закупаться. Государство выдает продуктовые подачки, но того, что они выделяют на месяц, хватает, может, на четыре дня.
Хотя и в Беларуси было тяжело, я нашел себя и стал работать графическим дизайнером. Мне это приносило и приносит счастье. Пробовал себя в цифровом формате работы, на Кубе тогда не было возможности так работать. Осваивал не только язык, но и новые технологии — такой кайф, просто прекрасно.
Очень быстро привык к Беларуси, да у меня и не было выбора. Должен был сформировать круг общения, выучить на ходу язык, чтобы хоть как-то общаться с клиентами. Делаю дизайн для других людей, и нужно быть немного психологом, чтобы понимать, что мотивирует человека, когда он заказывает определенную работу. Все это крутится в голове, и в итоге я даю человеку какую-то картинку, которую должен обосновать, а для этого нужно лексика. Но у меня на одном дыхании получилось ее освоить, и коллектив был очень сплоченный, мы подружились.
Беларусь колоссально изменилась за это время, особенно за последние три года после выборов. До 2020 года белорусы были народом, который терпит и может это делать долго. Но на самом деле это не так, и мы видели это сами, когда все сплотились и вышли на улицу. Об этом можно было только мечтать в 90-е.
Государство начало пугать: не выходи, потому что побьем, убьем, изнасилуем. А тут это не получилось. Были люди, потерявшие жизнь и оставшиеся калеками, но это последствия режима.
В 2020-м люди отбросили то, что их раньше сковывало. Сложно, когда постоянно живешь под прессом, в страхе.
Диктаторские режимы ничего нового же не придумывают, они используют тот же инструмент, что был тысячи лет назад, — страх: бойся, потому что я сильнее, потому что я тебя убью. ты можешь так жить неделю, месяц, год, десять лет, но все это имеет свой предел. Сколько человек может терпеть такое состояние?
И приходит время, когда человек говорит: хватит, теперь будет иначе. Да, есть Северная Корея, но есть и Южная.
Какая бы ни была страна, это все-таки лишь одна часть планеты Земля, и она не может жить по совершенно другим законам природы. Люди могут иметь другой цвет кожи, но они дышат так же, как и мы, им нужны те же самые вещи. Все меняется и обновляется. И мы с вами не неизменны, и это прекрасно.
«И в Беларуси, и на Кубе люди хотят одного — быть счастливыми»
Куба долгое время была испанской колонией. Испанцы привозили туда на плантации очень много невольников-африканцев, китайцев, все это перемешивалось. Из этого получилась прекрасная нация, просто вау! Там можно найти человека любой внешности — от светлого европейца до темного негра, и никто не проявляет расизма: это все мы, одно целое.
До 1959 года это была счастливая страна. Люди танцевали бачату, сальсу, пили ром, там можно было кайфануть и найти рай на земле. Но пришли коммунисты и обрубили это все топором, закончилось счастье.
Когда сейчас туристы туда едут, они также могут видеть, что местные танцуют и поют. Но надо понимать, почему человек танцует, когда ему плохо, — потому что уже нечего терять, все отобрали.
И в Беларуси, и на Кубе люди желают лишь одного — быть счастливыми, но не все знают, как этого достичь. Счастье должно быть не от того, что кто-то рядом с тобой дает тебе опору, а от того, что ты сияешь внутри, это приносит счастье и тебе, и другим. Мы хотим быть счастливыми, а как к этому стремиться — это уже другой вопрос. Есть мысли, которые нам помогают.
Сегодня на Кубе продолжается все то, что началось там в 1959 году (дата Кубинской революции. — «НН»). Человек, который сейчас управляет страной, [президент Кубы Мигель Диас-Канель] принадлежит примерно к той же тоталитарной школе, что и Кастро. Любой кубинец, который говорит то, что не нравится режиму, автоматически становится врагом и будет репрессирован: может оказаться в тюрьме в нечеловеческих условиях, может исчезнуть или погибнуть.
В Беларуси сейчас повторяется то, что случилось на Кубе. Но в Беларуси был свет в конце туннеля: были протесты, кандидаты, выборы, хотя и сфальсифицированные. На Кубе и этого нет.
Куба — это остров. Мы живем в Европе, и у нас есть соседи: для Беларуси это, например, Польша, Литва, Латвия. Поневоле мы знаем, как живут наши соседи: что они едят, как одеваются, какие у них машины. Это влияет на нас, мы стремимся стать такими же счастливыми, как и они.
А у Кубы нет соседей, вокруг вода. Так как это остров, страна изолирована от всего мира. Там бывают туристы, но их привозит государство, и все доходы от этого идут в один карман. Туристы хотят отдыхать: море, пляж, ром, сигары. Они не интересуются тем, как живут местные, они приезжают расслабиться. Есть журналисты, которые, рискуя жизнью, снимают репортажи о Кубе, но такое посмотрит далеко не каждый.
Конечно, я слежу за новостями с Кубы, но не был там с 1991 года, когда уехал в Беларусь. Перелет на Кубу стоит дорого, и когда я жил в Беларуси, у меня были другие заботы — семья, работа. Зачем мне ехать так далеко? К тому же не было полной гарантии, что, если я попаду на Кубу, меня выпустят обратно, это рулетка.
По документам я мог приезжать туда и выезжать, но решил не рисковать. Тем более что родителей уже с нами нет, брат живет в Штатах. Только моя младшая сестра осталась на Кубе, но мы с ней очень тесно общаемся через мессенджеры, так что я знаю, чем она живет.
Стала ли мне Беларусь домом? Придерживаюсь немножко другой концепции насчет того, что такое Родина и дом. В 1991 году я уехал с Кубы, места, где я родился, и где бы я ни оказался, я всегда буду иностранцем. Единственное, что я не марсианин, я родился на планете Земля.
Поэтому для меня дом — это там, где я нахожусь, не привязан ни к какому месту. У кого-то могут быть негативные эмоции, мол, скучаю по Родине, но зачем это? У меня все прекрасно, вон какая красота вокруг! Может, дело в том, что я художник, или просто романтик, или наивный, но все это наполняет мне сердце и не дает возможности скучать.
Беларусь — прекрасная страна. Я там встретил замечательных людей, творческих. В кого-то влюбился, на ком-то женился, с кем-то близко подружился. Для меня они стали как родственники, но такие, которых я как бы выбрал для себя сам.
Сердце радуется тому, какие белорусы теплые. У меня в Беларуси осталось трое детей, я их всех люблю, и они любят меня, они контактируют между собой.
«Уверен, что и я «голосовал» на выборах, хоть я не белорус»
Я понимал, что происходит в Беларуси, раньше 2020 года, видел сфальсифицированные выборы еще в 2001-м. Тогда агитировали идти на выборы через почтовую рассылку. Но и мне, на мое имя и фамилию приходили такие письма! Некоторые люди не думали о том, что фамилия необычная, прописка есть — получаешь письмо, а то, что я не гражданин страны, никого не интересовало.
Уверен, что и я «голосовал» [на выборах], хоть я не белорус, и в 2020-м мой сын видел мое имя на участке в списке проголосовавших.
Так как я иностранец, то не имел права выходить [на протест] раньше, чем надо, так как сами белорусы до 2020-го не выходили на протест массово. А вот в 2020-м вышли почти все. Когда ты видишь вокруг эту массу людей, понимаешь, что ты не один, много людей думают так, как и ты.
Двое из моих детей уже взрослые, они живут самостоятельно. Видел тот произвол, который происходил в августе 2020-го. Как-то подумал: если я буду молчать, это значит, что я со всем согласен. И если в это время мои дети выйдут в магазин за хлебом и вдруг попадут в автозак, тогда я буду соучастником, потому что в то время, когда я должен был говорить, что несогласен, я молчал.
Год на Окрестина? Вспоминаю, но не часто.
На днях я смотрел интервью [Хосе] Мухика, экс-президента Уругвая. Он несколько лет сидел в тюрьме, его там сильно прессовали. Мухика сказал, что никого не ненавидит, потому что ненависть к кому-то приводит тебя в состояние идиотизма. Ты не в состоянии объективно оценивать происходящее вокруг тебя.
Внутри тебя червь, которого ты кормишь и который тебя пожирает, ненависть работает против тебя, и ты сам даешь ей это делать.
Полностью с ним согласен. То, что случилось со мной на Окрестина, — это испытание, просто часть жизни. Я увидел свет по-другому, вышел из зоны комфорта, что, кстати, очень полезно. Когда ты выходишь из зоны комфорта, это позволяет тебе перестать жаловаться.
Вокруг нас столько красоты, а мы иногда этого не замечаем. Насекомое мимо пролетело — вау, какое же это создание! Например, я больше года не видел Луны — не было возможности, можно было видеть только кусок неба через окошко в камере или на прогулке. И когда я ночью увидел Луну, я просто офигел — какая она красивая! Рассказывал это моим друзьям, встречавшим меня в Москве [после высылки из Беларуси], и они были в шоке. Заметил красоту, которую не мог чувствовать больше года, так как меня лишили этой возможности.
Как бы ни было сложно, я могу сейчас воспринимать те вещи, к которым тогда у меня не было доступа. Так зачем жаловаться? Все прекрасно. Не считаю, что моя история тяжелая, это просто история. Не могу сравнивать себя с другими, так как не имею права и это было бы несправедливо. У людей разные судьбы и пути, и каждый путь важен для того, кто по нему идет, не менее важен, чем мой.
Конечно, я видел очень много насилия и произвола: мол, могу делать что хочу, и ничего мне не будет. Насилие бывает не только физическое, но и психологическое, и я это все испытывал на себе и видел своими глазами. Тем не менее не считал себя жертвой, они не могли меня замкнуть. Физически я находился в камере шесть на семь, мог сделать по ней восемь или девять шагов в длину в зависимости от того, какой шаг делать. Иногда выходил на прогулку, но для этого нужно было договориться с людьми в камере.
Но они [силовики] не могли заставить меня думать так, как они хотели, в этом плане я был свободен. И тем не менее я видел большое насилие. Таков был опыт. Не могу сказать, что полезный, он просто другой.
Желаю ли я мести? Нет, никакой. Если я буду желать кому-то чего-то плохого, это желание будет внутри меня, и оно будет вредить мне самому. Зачем мне кормить такие чувства? Они сами, собственными руками делают свою судьбу. Сегодня они сеют семена того, что получат завтра, и мне не надо желать чего-то сверх этого.
То, что меня могли отвести в камеру-одиночку, надеть мне наручники или дубасить меня, ничего не значит, это их поступки, а не мои. Я им ничего плохого не желаю, понятно, что и хорошего не желаю. Живите ваша жизнь, отрабатывайте вашу карму. Вам это придется делать долго, ведь после такого своеволия счастливой жизни вам не увидеть.
Допустим, кармы нет, но тем не менее мои мысли, поступки и слова определяют мое завтра. Это семена, которые я сегодня сажаю, и если они будут хорошими, то у меня будет хорошая жизнь, если нет, то я сам себя закопаю. Не хотел бы видеть, что получится в следующей жизни из Лукашенко или Путина, потому что это будет кто-то очень несчастливый. И так будет не из-за моих или ваших желаний, а из-за того, что они делают своими руками.
«К сожалению, счастья мне на Кубе не найти»
Чего я хочу от жизни? Помогать другим всем, чем только могу: советами, словами, работой. Если у меня получится сделать кого-то счастливее, буду рад.
Как и в Минске, сейчас я работаю графическим дизайнером. Делать для других красивые картинки — это приносит счастье. Работаю сейчас как фрилансер, но уже год у меня один клиент, компания, для которой делаю упаковку. Их товары продаются в Латвии — конфеты, печенье, разные клюквы в шоколаде.
Сейчас ждем пересмотра моего дела по статусу беженца, дата апелляции еще не назначена. Говорил с юристами, которые мне помогают. Они сказали, что шансы на успех у меня большие, так как решение миграционной службы абсурдно.
Я приехал в Литву вполне легально, не пересекал границу как нелегальный мигрант. Когда меня выпустили с Окрестина и отправили в Россию, у меня получилось связаться с Freedom House и «Байсолом». Благодаря им Литва дала мне годовую гуманитарную визу, чтобы я не попал на Кубу, так как там у меня была бы совсем другая жизнь.
Прошел год, и они решили, что мне на Кубе ничего не угрожает, но там ничего не изменилось: осталась та же власть, людей так же репрессируют.
Президент Кубы поддерживает Путина и Лукашенко. У меня другие принципы в жизни, и если я попаду на Кубу, буду говорить то же самое, что и здесь. Понятно, что там меня сразу закроют, тюрьма в моем случае еще будет хорошим вариантом. К сожалению, счастья мне там не найти.
Плюс демократических стран в том, что в них ты имеешь возможность доказать свою правду, это мы и будем делать.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ«Я просто сидел в камере и мариновался». Кубинец, который 30 лет прожил в Беларуси и поддержал протесты — о том, как его выслали из страны
«Позвонили из РУВД — и мы купили ближайшие билеты». Дизайнер вышиванок уехала в США, а перед этим попала в мексиканскую тюрьму
«Красный Крест в Беларуси — это никакой не нейтралитет». Бывшие волонтеры организации рассказали, как ситуация в ней выглядит изнутри
Комментарии