«Пытки, через которые прошли люди, чему-то служат». Кшиштоф Занусси рассуждает о белорусском 2020 году и искусстве во времена репрессий

Отношение к протестам 2020 года и репрессиям

Понимаете, история насилия всегда похожа. И всегда трагична. Здесь трагические обстоятельства в том, что не было равновесия сил [власти и общества]. Силы репрессий были сильнее, глубиннее, с учетом поддержки соседа [России].

Мы это в Польше тоже пережили. В нашей истории было несколько неудачных восстаний. Как сегодня сказали бы, «к сожалению, это восстание было без победы». Но при этом говорят: чтобы получить результат, нужно потерять немного крови.

Поэтому я думаю, что пролитая вами кровь, пытки, через которые прошли люди, чему-то служат. Это станет мифом современной Беларуси. Как Майдан стал мифом [современной] Украины. Это всё не зря произошло. Но тяжело смотреть, сколько людей при этом пострадало.

Может ли опыт польских режиссеров времен «Солидарности» быть полезен белорусским авторам сегодня?

Это несравнимые времена. В Польше 80-х годов, во время «Солидарности», работать было трудно, так как было ясно, что невозможно затрагивать современные сюжеты. Первым этот принцип сломал Кшиштоф Кеслёвский. Но долгое время многие люди в оппозиции считали, что это неправильно. Тогда можно было делать исторические картины, так как они не заходили в пространство современного выражения.

Я сам в те времена снял военный фильм «Год спокойного солнца». И то власти были этим фактом раздражены. Только раздражены, не более того. Но они не могли ничего вырезать, так как не контролировали процесс монтажа — негатив фильма с самого начала хранился в Берлине.

Поэтому мы могли хоть как-то хитрить, а у вас, я вижу, это уже невозможно. Репрессии так сильны, что я не могу представить, что вообще можно делать в таких условиях, на что есть разрешение.

Возможно, есть шанс снимать сказки, которые помогут детям почувствовать себя белорусами. Но и здесь, боюсь, ограничения будут такими, что в конце концов станет понятно, что работа не стоила усилий.

О чем снимать кино в эмиграции

У вас нет выхода. Вы вынуждены делать ленты, которые должны цеплять как белорусского, так и зарубежного зрителя. Из-за этого исключается большое количество тем. И многое зависит исключительно от вашего мировоззрения, от того, как вы воспринимаете человека — как существо, желающее подняться выше духом над своей природой, или вы смотрите на него более абстрактно, как это делают социологи. Что толпа всегда глупа, ничего не хочет и не требует. Или вы смотрите на него как страшная русская пропаганда, которая рассуждает, нужна ли рабу воля. Я думаю, нужна. А они считают иначе. И все зависит от вашего мировоззрения, от вашей собственной жизненной позиции.

Нужно ли тратить деньги на культуру во время войны

Знаете, когда во время [Второй мировой] войны на совете министров прозвучало предложение сократить средства на поддержку культуры, чтобы больше выделить на армию, [премьер-министр Великобритании] Уинстон Черчилль, классик внешней политики ХХ века, ответил: «А что мы будем защищать, если не будет культуры?» И эти слова нужно постоянно повторять политикам на больших встречах, они звучат сильно.

И это правда. Если не будет Беларуси, тогда и белорусские политики не будут нужны. Беларусь будет только тогда, когда будет иметь свою культуру. И поэтому на нее тоже нужны деньги.

Не должно стоять выбора, что важнее: ноги или руки. И то и другое нужно поддерживать: культуру и [полит]заключенных. Только нужно проверять, насколько проект, на который вы тратите деньги, надежен. И иметь храбрость принимать непростые решения. Потому что если все согласны, чтобы произведение появилось — значит, оно среднее, компромиссное. А если оно действительно выдающееся, значит, оно одним нравится, а другим — нет.

Нужны ли кино и культура во время войны и больших катастроф

Здесь может быть только прагматичный ответ.

Нужно показывать картины, которые будут доказательствами, что такое кино нужно снимать. Вы знаете, чем человек отличается от других существ? Как ни странно, способностью к рассказыванию.

В моем доме живет восемь собак. Среди них нет ни одной, которая знает о жизни своего деда. Потому что нет механизма передачи опыта. Собаки не знают, что произошло десять лет назад, потому что никто им об этом не расскажет. Собаки лают, но рассказать ничего не способны.

А мы знаем, что происходило во времена Шекспира, Гомера, Сервантеса. Мы много знаем о происходившем до нашего появления. И поэтому рассказывание человечеству необходимо. Но как оно будет создаваться, каким образом, о чем рассказывать — это другой вопрос.

Общество развивается благодаря элитам, а не массам. Только марксисты считают, что народные массы самые решительные. Это неправда.

В новой культуре есть термин «трендсеттер» — лидер мнений, который двигает массы вперед. Правда, обычно получается иначе: общество шагает назад. Но, так или иначе, в этом процессе важную роль играет рассказ, поверхностный или глубокий. Без него человечество не сможет дальше существовать, так как не будет знать о жизни других, прошлых поколений.

Поэтому когда мои ленты смотрят в трамвае на телефоне, я благодарен, что хотя бы так новые поколения с ними знакомятся. Ведь могли бы совсем не смотреть.

!

• 21
• 0
• 2
• 3
• 2
• 1
• 0
• 0