«Почему я не вижу того, что видит он?» Как строитель стал фотографом и зафиксировал то, чего больше никогда не будет
Из жизни ушел один из наиболее значимых белорусских фотографов всех времен — Анатолий Клещук. Собрали его произведения разных периодов и воспоминания о жизненном пути.
Анатолий Клещук родился в 1957 году в деревне Вынисцы на Случчине. Сегодня она уже называется Вынищи. Жила семья, правда, после на окраине Слуцка.
Отец был простым строителем-электриком, но имел свой фотоаппарат, которым очень гордился. Именно отец дал Анатолию первый толчок к тому, чтобы посвятить свою жизнь фотографии, но действительно заразил его друг отца — фотохудожник Вячеслав Дубинка, который работал в Слуцкой газете и принадлежал к кругу, который вынашивал идею независимости Беларуси.
Уже в детстве Анатолий снимал одну-две ленты за год.
В Слуцке будущий фотограф окончил школу № 9, а после службы в армии в конце 1970-х поехал в столицу. Здесь он работал на 407-м авиаремонтном заводе. Хотел поступать в Политехникум, даже ходил на подготовительные курсы, но быстро понял, что не хочет заниматься строительством.
В таком неопределенном положении он продолжал фотографировать на отцов фотоаппарат «Москва-5», так как фотография была единственным средством проявить себя.
В Минске в тот момент, как он вспоминал, был дефицит всего. В ГУМе только под самый Новый год «выбрасывали» в продажу фотоаппараты. На новенький «Зенит», который стоил 100 рублей, он отдал почти всю свою зарплату.
Это событие определило дальнейшую судьбу Клещука. Он начал посещать фотовыставки.
Прежде всего его поразила выставка «Кветень», которую в Минск привез литовский фотограф Ромуальдас Ракаускас. Работа над ней продолжалась в течение 10 лет и начиналась с фотографии для обложки журнала. Фотограф ездил по деревням в поисках интересных кадров. Многие съемки в цикле были результатом талантливой режиссуры.
«Раза три ходил. Я тогда думал, почему я не вижу того, что видит он?» — вспоминал Анатолий Клещук.
Но, оглядываясь с сегодняшнего дня на творчество белорусского фотомастера, можно уверенно говорить, что Клещук тоже видел то, чего другие не видят.
Анатолий решил присоединиться к местному фотоклубу. Тайно сбегал в обед с завода, чтобы отдать свои фотографии в «Вечерку». В 1981 году уволился с завода, чтобы полностью посвятить себя увлечению, устроился в фотолабораторию БГУ.
Печатался в «Минской правде» — сейчас это фашизоидная газетенка, а тогда было нормальное, востребованное людьми издание, — сотрудничал и с «Чырвонай зменай», которая писала для молодежи по-белорусски. В конце концов поступил на журфак БГУ. Еще во время учебы парня взяли на работу в «Сельскую газету». Для него это был рай. На селе журналистов принимали по высшему разряду, возили на машине, угощали. Но не в том была его радость.
«Именно деревня была моей стихией. Всю жизнь деревня манит», — признавался фотограф. Он действительно, как никто, вычувствовал деревню и крестьян и умел останавливать мгновения их жизни и вечности.
Расцвет Анатолия Клещука попал на времена «перестройки». Клещук не только фотографировал, но и писал — не все фотографы так умели. Редактору газеты же из ЦК периодически советовали, как правильно показывать советскую жизнь, заворачивали остросоциальные материалы.
В 1986 году окончил факультет журналистики БГУ, в это же время взорвался Чернобыль. Катастрофу на АЭС фотохудожник застал в Гомельской области.
«Это был такой мрак! Катастрофа случилась, а власть ничего не говорила до 4 мая … [ … ] Там было уже много автобусов — детей вывозили из зоны. [ … ] Было впечатление, что идет война», — вспоминал Клещук.
«Я люблю, чтобы в журналистской фотографии социальность выходила на первый план. Чувствовал, что нужно снимать тех людей, которые действительно пострадали от катастрофы. Заболевших».
О том, что происходило в тот момент в больницах, говорили мало. Было непросто туда попасть и снимать, но Клещуку это удалось. В течение семи лет он ходил по больницам. Он старался избегать явных страданий на детских лицах. Эти снимки попали в немецкий фотоальбом «Чернобыль 1986-2006. жить с трагедией». В Беларуси такую фотографию пустили в музеи только через 20 лет после катастрофы.
Во время распада советской империи в 1991 году его перетащили в новое издание — правительственную газету «Республика». Это сейчас она превратилась в официозное, бездушное издание, а тогда в ней была жизнь.
В это время политическая жизнь страны бурлила, Клещук нуждался в отражении действительности через свой талант фотографа, но в «Сельской газете» показывать митинги было нельзя, а белорусский язык не воспринимался.
Для «Республики» он снимал без прикрас черных и чумазых рабочих. Искал необычных людей, снимал, писал о них в персональной рубрике «Земляки», которую ему дали в журнале «Беларусь».
«Я не любил, когда мне говорили: сними вот это или вот это. Конечно, выполнял приказы редакции, снимал по заданию…
Но то, что привозил из глубинки, было куда интереснее и себе, и другим. Снимать свободно в глубинке было бальзамом для души».
Бюрократия в «Республике» вынудила через пару лет перейти в «Звязду», которая раньше оставалась для него только мечтой. Сюда его манило большое количество талантливых белорусскоязычных людей, там работали фотокорами Николай Омельченко и Евгений Песецкий, у которых были исключительные композиции и которые печатались также в союзных «Правде» и «Известиях».
«Когда пришел в «Звязду» — был 93-94 год. Первые выборы президента! Лукашенко, Шушкевич, Позняк как кандидаты приходили на наш пятый этаж. Жизнь кипела. Это было интересно!»
Множество его фотографий было напечатано в персональных фотоальбомах. Так отзывалась «Наша Нива» на его самый известный альбом «Под небом Беларуси», который увидел свет в 2003 году:
«В 90-х произошло первооткрытие белорусского пейзажа, другого — более камерного, частного, антропогенного, с заметными корнями и границами, провинциально элегантного, без безумия постмодернизма — ландшафта озерного, холмистого, с двухбашенными силуэтами, фундаментального, который не спутаешь с пейзажами никакой другой страны. И сделал это первооткрывание среди других фотограф Анатолий Клещук».
У Клещука были собственные фотовыставки как в Национальном художественном музее Беларуси, так и в штаб-квартире Организации Объединенных Наций, и во Дворце Наций в Женеве, и в здании Европарламента, и еще в десятках стран мира.
Не оставался в стороне от общественной жизни: в 2003 году стал одним из основателей и членом Белорусского общественного объединения фотографов.
Наиболее известны его циклы фото о последствиях Чернобыля, жертвах Холокоста и о Белорусской народной культуре. Ее он зафиксировал накануне ее фактического истребления при лукашизме, для которого все это — деревенские скульпторы, скрипачи, органисты — чужое и неважное.
Клещуковы фотографии деревни, белорусской природы, народных праздников и здешних людей вместе будто оживляют, реконструируют потерянную для горожан ту Беларусь, с которой они знакомы из книг, стихов, песен белорусских классиков. И Клещук сам становится для нас таким классиком фотографической беларушчыны.
Особенно выразительными являются его зимние пейзажи, в которых он точно передает графичность окрестностей в это суровое время. Многие его черно-белые фотографии достигают восприятия близкого к гравюре. Глядя на них, невозможно не вспомнить зимние гравюрные пейзажи Аркадия Астаповича, которые, также почти лишенные цвета, черными контурами и пятнами способны передать и глубину деревни с лесом за заметенными домами, и плотную городскую застройку.
В черно-белой фотографии, что лишено лишнего и оставляет определенную недосказанность, свободное место для раздумий, он достигает того эмоционального нерва, которого невозможно достичь другими средствами выразительности.
Деревенские люди, в первую очередь старики, на фотографиях Клещука неотличимы от тех, что изображали послевоенные реалисты, отошедшие от идеологического прославления советского строя к лиризму повседневности, ностальгически вспоминали свое сельское прошлое.
В своих интервью Анатолий Клещук говорил так:
«У меня есть свой внутренний закон: каждый человек имеет одну жизнь и она, конечно, самая красивая. И каждый человек считает, что он самый лучший. Когда я вижу человека, я стараюсь увидеть в нем только наилучшие черты. Если я сделаю плохой либо неинтересный снимок, я будто его критикую или унижаю. Хочу в человеке видеть только человека».
Именно это он искал и показывал не только в сельчанах, но и в столичной интеллигенции. Клещук прекрасно знал национальную культуру, лично был знаком со всеми значимыми фигурами, знал тонкости натуры их.
Его фотографии абсолютно по-разному раскрывают каждого из творцов. Глубокие, чуть ли не мучительные раздумья он ухватил в серии портретов культового белорусского поэта Анатолия Сыса — эти снимки и сами уже стали культовыми после его преждевременной смерти.
Рассказывая о своих принципах, Клещук отмечал, что главное в фотографии стремиться к сущности, а не к внешней красоте:
«Я считаю, что тот, кто не снимает трагедию и боль, — тот не чувствует жизни».
Анатолий Клещук умер на 66 году своей жизни после длительной онкологической болезни. Но его безмерно большое наследие навсегда останется у белорусского народа.
Прощание с Анатолием Клещуком пройдет в среду, 6 сентября, с 10 до 12 часов по адресу улица Семашко, 8, корпус 8, в Большом зале.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬЖанчыны свайго часу. Рэтраспектыўная падборка фатаграфій Анатоля Кляшчука
Каментары
вох, ужо гэтыя журналісты
(яны вам адпомсцяць))