23 года назад прошли вторые президентские выборы. Был ли тогда шанс победить Лукашенко?

«Зеркало» вспоминает то голосование — Лукашенко тогда был у власти уже семь лет, от него устали, и появился реальный шанс его заменить. Как оппозиция выбирала единого кандидата, как прошло голосование и насколько эффективными оказались протесты.

Скомканная подготовка оппозиции и состав избиркомов от Ермошиной

Вторые в истории Беларуси президентские выборы должны были состояться на два года раньше: по Конституции первая пятилетка Александра Лукашенко истекала в 1999-м. Но политик решил вести отсчет с 1996 года, когда была принята новая редакция Основного закона. Этим обстоятельством решила воспользоваться часть оппозиции. В 1999-м были организованы альтернативные выборы. Но в них приняли участие лишь два кандидата: лидер еще единого БНФ Зенон Позняк, уже находившийся тогда в эмиграции, и Михаил Чигирь, первый премьер-министр эпохи Лукашенко. Остальные политики отказались, опасаясь фальстарта, и в итоге не прогадали. О создании участков речи не шло (отдельные активисты голосовали по квартирам), поэтому выборы превратились, скорее, в политическую акцию оппозиции, которая в том числе завершилась расколом БНФ.

На президентские выборы 2001-го повлияла парламентская кампания 2000 года — единственная в истории независимой Беларуси, когда большая часть оппозиции пошла на бойкот. Однако те выборы в целом рассматривались как репетиция перед президентской кампанией, как возможность лучше организовать работу штабов и т.д. «Весь фокус в том, что в следующем году на президентских выборах опыт бойкота как раз и не потребуется, наоборот — нужно будет позаботиться о прозрачности выборов и технологии победы», — писал на TUT.BY журналист Виктор Малишевский. А вот попытку получить такой опыт оппозиция провалила.

В этих условиях — откровенного нарушения Лукашенко Конституции и отсутствия у оппозиции необходимой подготовки — в Беларуси началась новая кампания. Дата президентских выборов — 9 сентября — была объявлена в июне.

ЦИК во главе с Лидией Ермошиной сформировал избирательные комиссии по привычным алгоритмам. Только 239 из 80 тысяч членов избирательных комиссий являлись выдвиженцами партий. Проанализировав часть комиссий — если быть точным, 30 из 161 территориальной, а также все областные и минскую городскую, — наблюдатели от ОБСЕ сделали вывод: почти 81% их членов были тесно связаны либо находились в зависимом положении от президентской «вертикали».

В отчете наблюдателей констатировалось, что независимость избирательных комиссий не была обеспечена, а исполнительная власть пыталась контролировать их работу. Впрочем, руководство ЦИК не сопротивлялось этому. Наоборот, оно всячески демонстрировало поддержку Лукашенко. Например, Ермошина охарактеризовала потенциальное поражение этого политика как «личную трагедию». Председатель территориальной избирательной комиссии Гродненской области Николай Присада заявил, что он будет голосовать за Лукашенко, которому готов доверить свою судьбу, судьбы своей семьи, детей и друзей. А секретарь ЦИК Николай Лозовик утверждал, что основной целью местных наблюдателей было «организовать поток жалоб» с тем, чтобы не допустить международного признания выборов. Разумеется, ни о какой непредвзятости с их стороны речи не шло.

Но повлиять на это общество не могло. Оставалось выбрать достойного кандидата, который сможет бросить вызов Лукашенко. Одним из вариантов было сделать ставку на Москву. Для этого политикам требовалось позиционировать себя как «кремлевских кандидатов» — более пророссийских, чем Лукашенко. В 2001-м с этих позиций о своих амбициях заявили Леонид Синицын (руководитель штаба Лукашенко в 1994-м), Михаил Маринич (тогда посол в Латвии, Эстонии и Финляндии) и Наталья Машерова — дочь бывшего партийного руководителя Беларуси. Первых двух не пустили на выборы, забраковав часть собранных ими подписей, необходимых для регистрации. На Машерову же надавили.

«Разным людям она рассказывала разные версии, но очевидно, что угроза шла родне. Болела мать, должен был поступать в институт сын, неприятности могли быть у дочери и зятя. <…> Кроме всего прочего, в самый последний момент Машерова не получила обещанной поддержки от кремлевской Администрации; по настоянию путинских администраторов буквально за час до эфира был отменен выход передачи о «достойной претендентке» и «продолжательнице дела отца»», — писал аналитик Александр Федута.

Машерова сама снялась с гонки.

Выбор единого кандидата

Оставалось ориентироваться на Запад и на самих себя. Еще в феврале 2001-го, до официального старта выборов, появилась «центристская тройка» — упоминавшийся Михаил Чигирь, экс-министр обороны Павел Козловский и глава профсоюзов Владимир Гончарик. «С каждым в отдельности и со всеми вместе мы договорились об общей тактике. Было решено создать движение с целью консолидации усилий партий и отдельных граждан, направленных на смену правящего в Беларуси режима. В задачу движения входила и PR-кампания, направленная против Лукашенко», — вспоминал Василий Леонов. Об этом человеке надо сказать отдельно. В советское время он был первым секретарем могилевского обкома компартии. Затем депутатом парламента. При Лукашенко стал министром сельского хозяйства, был несправедливо арестован, осужден, после чего вышел на свободу и ушел в оппозицию. Он сыграл важную роль в той президентской кампании.

Василий Леонов. Фото: naviny.by

Немного позже к тройке кандидатов присоединились экс-губернатор Гродненской области Семен Домаш и лидер коммунистов Сергей Калякин. Леонов, возглавлявший движение «За новую Беларусь», инициировал встречу «пятерки». Ее представители договорились, что снимут свои кандидатуры в пользу одного, самого популярного претендента, параллельно каждый из них сам собирал подписи в свою пользу. Леонов был мотором тех процессов, его называли «архитектором единого кандидата».

В целом на выборах свои команды сформировали 23 человека, в том числе находящийся в эмиграции Зенон Позняк, экс-депутат парламента от БНФ Сергей Антончик, профсоюзный лидер Александр Ярошук (теперь он политзаключенный), директор завода холодильников «Атлант» Леонид Калугин, руководитель театра «Христофор» Евгений Крижановский и владелец столичного «Даньков-клуба» Юрий Даньков. Крыжановский не сдал подписи в ЦИК, Антончик снял свою кандидатуру, остальным отказали в регистрации.

Тем временем пятерка оппозиционных кандидатов, имевшая наибольшие шансы, никак не могла прийти к пониманию. «Предварительно договорились, что к 17 июня будет достигнуто соответствующее соглашение. Срок близился, а они все торговались. <…> каждый из соискателей президентского мандата считал себя единственно достойным», — вспоминал Леонов. Это подорвало доверие к самой процедуре и поставило под сомнение умение оппозиции договариваться.

Как утверждал этот политик, «в конце концов мы пошли на радикальный путь: объявили, что будем вынуждены собрать представителей демократических партий и назначить им единого кандидата, коль сами не могут достичь соглашения. Под давлением, скрепя сердце, они согласились принять решение: провели последнее совещание, где наконец-то избрали Гончарика. Стоило это многих усилий и много нервов». По словам Леонова, в тот момент публично еще не было известно, что необходимые 100 тысяч подписей собраны только у Домаша и Гончарика. «Но эти данные были получены косвенным путем, и использовать их для оказания давления считал недостойным», — вспоминал Леонов.

Семен Домаш (слева) и Владимир Гончарик. Фото с сайта naviny.by

Был ли этот выбор правильным? Домаш имел опыт работы на серьезном посту губернатора и был популярен в своем регионе. Гончарик с 1986 года возглавлял профсоюзы, не игравшие никакой роли, в советское время являлся кандидатом в члены Бюро ЦК компартии Беларуси (беларусский аналог Политбюро — высшего партийного органа СССР) и воспринимался скорее как типичный представитель номенклатуры — осторожный и абсолютно нехаризматичный. Он практически никак не проявил себя во время ключевых событий девяностых и не запомнился защитой рабочих во время периодических забастовок.

Однако на объединение пятерки влияла позиция Ханса-Георга Вика, руководителя консультативно-наблюдательной группы, направленной в Минск Постоянным Советом ОБСЕ. «За Домашем числилась поддержка Народного фронта. А Вика уже давно убедили, что кандидат, которого поддерживает БНФ, никогда не получит ни поддержки России, ни поддержки «левой» части электората. При этом все убеждавшие и разубеждавшие опирались на какие-то социологические опросы — каждые, разумеется, на свои. И с подачи посла Вика вся оппозиция дружно бросилась агитировать <…> Домаша снять свою кандидатуру в пользу единого кандидата <…> Гончарика <…>. Домаша даже грозились оставить без всякой политической поддержки, если он не согласится с лидерством Гончарика», — писал в своей книге Федута.

Он же цитирует мнение режиссера Юрия Хащеватского. По словам последнего, Вик и посол США Майкл Козак считали, что Гончарик пользуется поддержкой Федерации профсоюзов, что означало поддержку со стороны рабочего движения. Это было бы типично для западного общества, но не соответствовало действительности в беларусских реалиях, где членами профсоюзов становились добровольно-принудительно.

Задним числом свою ошибку признавал и Леонов. «При выборе Гончарика единым кандидатом казалось очень важным, что у него за плечами стоит такая крупная организационная структура. Однако вскоре пришлось убедиться, что никакой структуры просто нет: как только попытались подключить к предвыборному штабу профсоюзы, оказалось, что это невозможно — каждый работает сам по себе. Для меня это было потрясающее открытие — я-то думал… Оказывается, только внешне все нормально: есть Федерация и ее председатель, есть областные объединения и их руководители, а на деле — крыловские Лебедь, Рак и Щука. Что шел Гончарик, что пошел бы Домаш — принципиального различия на самом деле не было», — писал он.

Отравление Домаша и фальсификации

ЦИК зарегистрировал четырех кандидатов: Лукашенко, Гончарика, Домаша и Сергея Гайдукевича, лидера Либерально-демократической партии Беларуси. До этого мы не упоминали о нем в этом тексте, поскольку каких-либо поводов для этого не было. Это был классический пример «конструктивной оппозиции», технический кандидат на случай, если оппозиция все же решится на бойкот.

В качестве кандидата Домаш еще успел прийти на телевидение, чтобы выступить с обращением. Вечером того же дня политику стало плохо. Александр Милинкевич, являвшийся тогда руководителем его предвыборного штаба, вспоминал в 2024-м: «Я сегодня не сомневаюсь, что Домашу дали какой-нибудь «Новичок». Потому что целые институты существуют в России, где разрабатывают вещества, которые если выпьешь, то у тебя мгновенно инфаркт. А следы этого инфаркта менее чем за сутки исчезают. Он пошел на телевидение. Ему принесли воду. Причем не официантка, а шеф телевидения (БТ тогда возглавлял Виктор Чикин. — Прим. ред.). Домаш выпил, а вечером после записи ему стало очень плохо с сердцем. Мы не рисковали его лечить в Беларуси, сели в машину и увезли в Краков. Профессор, который делал успешную операцию, сказал, что это не естественный инфаркт при таком состоянии здоровья».

В любом случае Домаш оказался человеком слова и 22 августа снял свою кандидатуру. Однако до выборов, назначенных на 9 сентября, оставалось совсем мало времени.

Мощным аргументом в пользу Гончарика стала информация о пропавших оппонентах Лукашенко, которую он озвучил. Но этот аргумент касался прошлого, а не будущего. Для многих избирателей оппозиционный кандидат выглядел более просоветским, чем Лукашенко.

«Негативный аспект его пиар-кампании обозначен ныне весьма четко. Верхушка режима обвиняется в тяжких преступлениях. Это впечатляет аполитичного обывателя, ибо затрагивает сферу сверхценной для него личной безопасности. Вопрос в грамотном развитии этой темы. Но вместе с тем понятно, что на одном негативе агитационную кампанию не выстроишь. Чем Гончарик постарается привлечь избирателя в своей предвыборной программе, какие блага пообещает в телевыступлениях — на этот счет широкой публике остается лишь гадать. Четких и привлекательных социальных лозунгов, которые должны были замаячить задолго до официального начала агитационной кампании, команда единого кандидата пока не смогла генерировать», — писал за три недели до выборов аналитик Александр Класковский.

Власти использовали механизм принуждения, загоняя людей на досрочное голосование. По оценкам наблюдателей, в 2001-м туда пришли 14−19% избирателей; голосованием «по месту нахождения избирателя» (судя по всему, на дому) воспользовались еще 4,5%. Избирательные участки не обеспечили специальными печатями для хранения урн ночью. Днем же беларусских наблюдателей «многократно изгоняли, не допускали на избирательные участки или отказывали в информации». На 46% наблюдаемых избирательных участков присутствовали не уполномоченные на это лица: в подавляющем числе случаев сотрудники милиции (95%).

Миссия ОБСЕ зафиксировала сотни нарушений, попавшие в итоговый отчет, и сделала вывод, что президентские выборы 2001 года не являлись демократическими. Даже тогдашний председатель Центризбиркома РФ Александр Вешняков заявил, что выборы в Беларуси «далеко не образец для России и для стран, которые встали на путь демократии».

Украденный второй тур и слитые протесты

По официальным данным, Владимир Гончарик набрал на выборах 15,65% — больше, чем кто-либо из оппонентов Лукашенко в будущем. Гайдукевич — 2,48%, а вот Лукашенко — 75,65%. Реальные же результаты были совершенно другими.

«Были три района, из которых пообещали: мы тебе скажем, что на самом деле получилось. Нигде в этих сельских районах кандидат от власти не получил свыше сорока процентов. Но даже те, у кого хватило смелости сказать мне правду, дальше не пошли: мы напишем эти семьдесят восемь, сказали они мне, потому что соседи все равно напишут столько же. У Гончарика было и по сорок, а в некоторых сельских районах — по пятьдесят. И это даже при [его] дикой массированной травле», — писал Василий Леонов.

Как отмечал аналитик Валерий Карбалевич, «по данным гражданской инициативы «Независимое наблюдение», Лукашенко приписали около 20−25% голосов. Интересно, что это совпадает с количеством проголосовавших досрочно (хотя ЦИК утверждает, что досрочно проголосовало лишь 14%, однако международные наблюдатели называли другие цифры. — Прим. ред.). Очевидно, что все эти данные приблизительные, поскольку власти блокировали нормальное наблюдение за выборами. И мы никогда не узнаем реальную картину поданных голосов. С начала года, по данным социологов, рейтинг Лукашенко колебался между 40 и 50%. Можно допустить, что количество голосов в пользу Лукашенко превысило 50%. Но в условиях атмосферы страха, запугиваний и угроз, монопольной информационной экспансии в пользу одного кандидата можно ли этот результат считать свободным волеизъявлением народа?»

Карбалевич приводит еще один пример: «9 сентября в 23.30 ЦИК сообщает, что в Витебской области было уже подсчитано 98,8% голосов, а в Минске — только 16% (!). Вы можете в это поверить? В столице в избирательных комиссиях оказались менее грамотные люди, чем в отдаленных деревнях в провинции? Или вычислительной техники меньше? Или связь хуже работала? Все дело в том, что в Минске больше голосов было подано за Гончарика и меньше — за Лукашенко. И потребовалось больше времени, чтобы эти результаты привести в соответствие со сценарием».

Если бы голоса считали честно, то в стране, вероятно, должен был быть второй тур, где против Лукашенко объединились бы все, кто даже не верил в возможность победы. Но защищать полученные результаты оппозиция не стала.

По словам Леонова, 9 сентября, в день выборов, на площадь перед Дворцом Республики вышли около 10 тысяч человек. «Казалось, народ будет идти и идти всю ночь (тем более что проливной дождь в конце концов закончился), и к утру площадь будет полна, и стоять мы будем до тех пор, пока Лукашенко, убоявшись народного гнева, не признает, что результаты выборов сфальсифицированы. <…> Сначала было похоже на то, что так оно и будет. Потом нам, как и пять лет назад, предложили разойтись (речь о событиях 1996 года, когда об этом же попросил спикер парламента Семен Шарецкий. — Прим. ред.). Позже, правда, прозвучала иная команда: стоять до конца, звонить знакомым, чтобы приходили хотя бы утром, если не ночью. Но многие уже успели разойтись, вспомнив, что все это уже было, и не желая становиться вновь участниками бессмысленной затеи и свидетелями бесславного конца. Владимир Гончарик пришел и выступил, затем ушел, пришел снова, затем прошел в ДК профсоюзов. Затем было объявлено, что именно здесь теперь будет работать его штаб», — рассказывала журналистка Ирина Халип.

Во время этих метаний кандидата в президенты его убеждали взять на себя ответственность. «Еще до голосования руководители ЗУБРа и других незарегистрированных молодежных организаций клялись: наших ребят нужно только покормить, они займут Дворец профсоюзов и создадут очаг нравственного сопротивления узурпатору. Но для этого должен быть призыв кандидата в президенты. Я уточнил: моего призыва от имени кандидата будет достаточно? Да, ответили мне, но лучше, если будет призыв Гончарика. Я поговорил с Гончариком. Стало видно, что он трусит. Этот разговор слышал наш известный поэт Владимир Некляев. Он подошел к Гончарику и обложил его: ты — г… Если ты ничего не можешь, то куда вообще полез? Иди и скажи, иначе — я тебе морду набью! И Гончарик — пошел», — вспоминал Леонов.

По его словам, кто-то самый смелый разбил стекло, другой открыл дверь во Дворец, и активисты вошли в здание. «Большие «зубры» раздали колбасу и сразу исчезли. Осталось человек двести подростков, класса девятого — десятого. Дети эти горькие сбились в угол», — рассказывал Леонов, который вместе с профессором Юрием Ходыко из БНФ остался с ними на ночь.

По словам Халип, «оказалось, что Гончарик (по собственной воле или по чьей-то подсказке) оказался в совершенно дурацком положении: сидит себе внутри, в то время как большая часть людей мерзнет снаружи. Значит, нужно быть с ними. Но когда он вышел, то оказалось, что молодняк намерен объявить ДК профсоюзов оплотом демократии и покидать его не собирается. И с кем быть: с теми, кто снаружи, или с теми, кто внутри? Гончарик окончательно запутался и ушел вообще. Оплеванные сограждане еще некоторое время выжидали, а затем, сообразив, что и в эту ночь, и в ближайшие пять лет ничего хорошего ждать уже не приходится, начали расходиться».

Утром 10 сентября подростки, Леонов и Ходыко ушли из здания, и на этом «сопротивление» завершилось.

Избирательные бюллетени уничтожили уже через день после голосования. Спустя два дня после выборов самолеты террористов врезались в башни-близнецы в Нью-Йорке, после чего белорусская повестка окончательно отошла на второй план.

«Возможно, есть некая высшая справедливость в победе Лукашенко. Если бы победил Гончарик, ему пришлось бы взять на себя всю ответственность за неизбежное резкое обострение экономических проблем. Но для чистоты эксперимента история предоставила Беларуси возможность вместе с Лукашенко допить свою горькую чашу до самого дна, довести экономику до ручки. Именно с его именем будет связана экономическая депрессия», — писал 17 сентября 2001-го о выборах Валерий Карбалевич.

И его прогноз продолжает сбываться.

• 2
• 0
• 0
• 2
• 0
• 5
• 2
• 0