Польский язык для Беларуси такой же родной, как и русский

Глядя на неоригинальную, но актуальную дискуссию о двуязычии, которая началась после статьи Яна Максимюка, была поддержана Франакам Вячоркай, Виктором Мартиновичем и Сяргеем Дубавцом, было невозможно не задать логичный в контексте истории Беларуси вопрос: а чем с этой точки зрения польский язык хуже русского?

Можно сказать, что Беларусь как страна или регион — точнее, «Беларусь», или то, что мы сегодня называем Беларусью и что еще 100–150 лет так не называлось — приобрела некие постмодернистские черты или предпосылки задолго до того, как появилось само понятие постмодернизма. Как пример этого — местная автохтонная белорусская элита, которая перешла на польский язык и на момент разделения местного населения на нации во второй половине 19 века в большинстве своём оказалась «по другую сторону границы» от простонародного большинства. Последнее и образовало «крестьянскую» современную белорусскую нацию.

Момент автохтонности и «тутэйшести», тех, кого в советской пропагандистской литературе стало принято было обозначать с помощью клише «польские паны», необходимо подчеркнуть дополнительно. Князья Огинские происходят от смоленских бояр и черниговских князей, Сапеги — из смоленских бояр. Тадеуш Костюшко — потомок православной шляхты. По словам историка Анатоля Грыцкевича 80% феодалов на белорусских землях были белорусского же происхождения, то есть не в последнюю очередь потомками бояр Полоцкого, Турово-Пинского и других русских княжеств.

О «польских панах», поработивших «белорусский народ» речи быть не может в любом случае.

Наша шляхта не была поляками — это были местные люди.

Вместе с элитой «по ту сторону» после эры национализмов оказалась и другая значительная часть автохтонного населения Беларуси, которая сегодня идентифицирует себя в качестве «белорусских поляков», но имеет куда бóльшие культурные и генетические связи с теми, кто оформился в современные нации белорусов и литовцев, чем с «польскими» поляками-«короняжами».

Белорусское национальное движение почти от самого своего начала стало рассматривать великих литовских князей, Тадеуша Костюшко, Михала Клеофаса Огинского, Наполеона Орду как «своих» — не говоря уже о представителях «пограничной зоны», как Винцента Дунина-Марцинкевича, Константина Калиновского или Владислава Сырокомли. И это вполне обоснованно и правильно с точки зрения именно что «тутэйшести» этих людей и с точки зрения того, что белорусский национализм по определению призван быть идеологией местного самоопределения, средством самопознания и самоидентификации — которые были осложнены в силу исторических обстоятельств.

Но сказав «А» традиционный модернистский белорусский национализм начала 20 века в силу своей крестьянско-социалистической окраски не решался сказать «Б», которое теперь можем сказать мы: если эти люди «наши», то ведь и культура их тоже «наша».

Польский язык и здешняя «крэсовая» польская культура, Огинский, Монюшко, Мицкевич, имеют точно никак не меньшее (а в некоторых случаях — и большее) право рассматриваться как проявления «белорусскости» в смысле «тутэйшести», как и современные русскоговорящие Алексиевич, Михалок и прочие.

Более того — «нашими» являются и глава Республики Средней Литвы Люциан Желиговский, и даже маршалок Польши Юзеф Пилсудский. Они никогда не отрекались от своих литвинских корней, никогда не отрекались от своей «тутейшести».

В белорусской истории всегда были «западные» филареты и филоматы, а были «восточные» кояловичи и солоневичи. И в этом симбиозе Запада и Востока, католичества и православия, «польского» и «русского», а если смотреть совсем в древность — балтского и славянского, и есть характер Беларуси и белорусскости, это её врождённая черта. Прекрасная черта. Как на двух крыльях,

на протяжении истории наша идентичность выживала благодаря балансирующим элементам: во времена польского культурного доминирования — благодаря православию и «русинству», во времена российского доминирования (продолжающиеся и по сей день) — благодаря католичеству и «литвинству».

Кроме северо-западных регионов страны крэсовая польскоязычная культура была почти полностью уничтожена (зачастую — с физическим истреблением или депортацией её носителей) советской властью. Её остатки за 20 век окончательно попали в информационную и культурную зависимость от Варшавы, окончательно стали воспринимать себя в качестве диаспоры и даже не задумываются о гипотетическом формировании какого-то отдельного не-польского польскоязычного центра. Даже гипотетическое возникновение такого центра ещё менее вероятно, чем существование Беларуси в качестве полноправного русскоязычного культурного центра. Но речь всё ещё может идти о «деполонизации», интернационализации польского языка-то есть, превращении его в международный язык, язык не только поляков, как и немецкий является языком не только немцев.

Но что важнее для нас — это по крайней мере

необходимость восприятия польскоязычного белорусского наследия в качестве неотъемлемой составной части нашей традиции и нашей культуры.

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0