Как я поговорил с милиционерами, которые пришли меня профилактировать, о Боге, законе и совести

Сегодня в районе часа дня готовлю обед. Слышу звонок. Выхожу на крыльцо — за забором какая-то пыльная машина «ГАЗель». Около калитки два товарища в форме. Интересуются, есть ли собака.

— Есть.

— Подойдите к нам.

— А что случилось?

— Подойдите сюда…

— Зачем?

— Проверка.

Господи, спаси!

Иду к калитке как был, в тапках. Внутри натянутая струна.

— Какая проверка?!

— Привлекались раньше…

— К чему привлекался?

— К 19.11. За идейные мероприятия. За распространение или за участие в митингах.

(Он не уточнил — распространение чего. Я бы понял их беспокойство, если бы речь шла о наркотиках и др. мерзости. Но в процессе разговора выяснилось, что имелись ввиду листовки и наклейки «протестной направленности».)

Я им пытаюсь объяснить, что в моём послужном списке такой статьи нет. Они, не смущаясь, продолжают допрашивать. Дата рождения, где и кем работаю, когда привлекались?

— Вы спрашиваете меня про административное взыскание?

— Да, за несанкционированные…

— Значит речь идет о статье 23.34. Не понравились участковому мои жалюзи…

Милиционеры внимательно вглядываются в окна, на которых до сих пор висят детские рисунки с христианской символикой (солнце правды, альфа и омега, якорь, крест, рыба). Молодой говорит старшему с одной звездой на погонах:

— О, у него до сих пор что-то интересное такое висит…

Старший:

— Это ладно, такое не относится к экстремистскому.

(Фух… ну, дзякуй Богу, хоть христианская символика в эту категорию пока не попала)

Старший продолжает:

— После 2020 года всех, кто по протестным статьям, всех поставили в базу и на проверки. Не знаю, как здесь у вас, а у нас практические ежедневно проходят. Поэтому вы не должны удивляться.

(Не должен, а всё равно удивляюсь. Два взрослых человека, находящихся на госслужбе, получающих зарплату из налогов, которые я плачу, тратят рабочее время не на поиск реальных преступников, а на объезд адресов, где проживают участники «идейных мероприятий». И явно не они одни этим занимаются в своем отделе.)

Я пытаюсь понять, что за проверка у них такая. Молодой сообщает:

— Вы ранее привлекались и мы должны убедиться, что сейчас у вас нет ничего такого… Понимаете о чем речь?

— Какого такого? Про что вы?

— Вы от своих идей отказались?

— От каких идей?

— Оппозиционерских!

Я чуть не засмеялся. Кратко поведал товарищам историю с моими красивыми красно-белыми жалюзи, которые отражают мои христианские убеждения. Старший (С) спрашивает:

— Так вы кто? Этот… (пауза) адвентист?

— Нет, баптист.

— Баптист, да?… Ясно.

— А вы кто? Православный?

— Православный-православный.

Молодой (М) добавляет: «Мы люди простых храмов…»

Старший: «Не, не… я ниче…»

Пришлось прочесть мини лекцию о трёх конфессиях христианства прямо у калитки.

— Мы ничего против вашей веры не имеем… Что вы тут проповедуете?

— Христа!

— (М) А чего так… своеобразно?

— Почему «своеобразно»? Как в Библии написано, так и проповедую. А вы в курсе, что означают символы на моих окнах?

Старший сообщил, глядя на изображение буквы Ω (омега — последняя буква греческого алфавита):

— Знаю! Это подкова…

Учитывая, что рядом находилась первая буква того же алфавита — α (альфа), можно было и догадаться, что к подкове эти символы не имеют никакого отношения. Пришлось снова проводить ликбез (ликвидацию безграмотности).

И тут старший решил блеснуть:

— Какой Завет более правильный: Ветхий или Новый?

— В смысле?

— Ну… более такой… [помахал рукой в воздухе] по вашему мнению.

(Скажу честно — неожиданный вопрос. Но приятно, что человек интересуется.)

— Они дополняют друг друга. Ветхий завет был «детоводителем ко Христу». Греческое слово, употребленное апостолом Павлом, означало раба, который сопровождал детей в школу и следил, чтобы они не убежали с занятий. Задача Закона была не исправить человека, но открыть человеку его греховность перед Богом. Жертвоприношения наглядно показывали, что наказание за грех (непослушание Богу) одно — смерть.

С приходом Иисуса Христа началась эпоха Нового Завета. По-другому — Евангелия (Доброй Новости). Каждый человек может получить прощение за свои грехи и наладить отношения с Богом через покаяние и веру в то, что Иисус заплатил своей смертью на кресте за его преступления.

— (С) А если нет у меня греха, то что — бессмертие?

— Ну да. Если бы Адам с Евой не согрешили, мы бы жили в раю и не умирали.

— (С) Сколько бы нас было? Если нас сейчас уже восемь миллиардов…

— Думаю, нашлось бы место для всех. Но проблема в том, что люди воспользовались даром Бога — свободной волей и выбрали путь непослушания. У нас сейчас тоже похожая ситуация. Каждый выбирает, на чьей он стороне…

— (С) Это факт… это факт…

— Мы перед Богом несем ответственность. Он дал нам совесть. Мы перед Богом ходим прежде всего.

— (С) Ну, согласен… Я вот что знаю. В Ветхом Завете написано «зуб за зуб», а в Новом — «подставь другую щеку». Вот какую я вижу в двух заветах разницу.

— Тут непростая тема. Самооборона никогда не была запрещена. Иисус на суде перед распятием не промолчал, когда его слуга первосвященника ударил.

— Ну, он же не ударил в ответ… Ладно, я понял. Долгая беседа. Времени нет.

На всякий случай напишите на почтовом ящике ваш номер телефона, чтобы вас не искать. Будем к вам приезжать.

— Я так и не понял, зачем?

— (С) Есть база, вы в неё попали. Намеренно, случайно — я не знаю. Не моя работа — рассуждать. Все протестанты, которые выступали за свержение власти и т.д.. Там очень много случайных людей… Поэтому, если вы в этой базе — не обессудьте, но…

— (М) Чтоб лишних вопросов не было — пометьте номер на ящике, чтобы к вам по поводу вашего вероисповедания не пришли… Можно по-разному истолковать…

(Чего??? Вот тут я не понял… Они принадлежность к одной из традиционных ветвей христианства (протестантизм) приравнивают к протестам и оппозиции?)

— Так вы будете каждый месяц ко мне приезжать? Или раз в год?

— (М) я точно не скажу. Не знаю. Повесьте телефон.

— Ну, ладно. Но вы понимаете, что приезд милиции — это стресс и для меня, и для детей.

— (М) Ну мы же вас особо не трогали. Спросили где-что…

— (С) Мы ж не пугаем, не стращаем, так… Посмотреть, что вы не печатаете листовки там для свержения власти, что вы тут флаги не развесили, не собираете там группы террористические, самолёты в Мачулищах не взрываете… Вот для чего мы приезжаем. Посмотреть, что вы так и остались…

— Нормальным человеком?

— (С) В общем и целом — да.

(Ха… раз они уехали меня не забрав — значит можно выдохнуть, я всё еще похож на нормального.)

— Так что делать детям, если вы приезжаете, а меня нет дома?

— (М) Пусть дадут! ваш номер телефона…

— (С) Я в шоке, что к вам с двадцать первого года никто на проверку не приезжал… может ошибка…

— У вас же даже статья не та!

— (С) Ну, мы можем статью написать. Направленность статьи одна. Есть статья за распространение в интернете, статья за вывешивание!, за протесты… разные. Но они одной направленности. И все эти люди, независимо по какой статье, они должны проверяться.

— И вы курсируете постоянно по этим людям?

— (М) Ну, как получится…

— (С) Ну, в общем и целом, изредка, иногда…

— Просто знаете, ко мне два раза в дом залазили воры. В первый раз я их сам нашел по следам. Подростки оказались местные. А второй раз приехали на бусе, много чего вывезли. Их не нашли. Потом в машине разбили стекло и вытащили разное. Их тоже не нашли. И получается, преступников словить не получается, а время тратить на то, чтобы людей пугать…

— Ну понимаете… Скажу так… Я сам много с чем не доволен, много с чем не согласен. Ну, коль я пока здесь, пока одел эту форму, я буду делать то, что пока мне говорят. И никуда от этого не уйду. И вы далеко не уйдёте.

— Но ведь есть не только форма, но и совесть!

— (С) Ну, пока мы при этой должности, мы должны делать. И будем мы подчиняться этому. И я, и мы. И другого выхода у нас, поверьте, пока нет.

Тут я не выдержал и кратко обрисовал ситуацию, которая произошла со мной и моими братьями в августе 2020. Как на нас напали люди в черном, избили, пытали шокером…

— Мы приехали туда помолиться! Никакой протестной символики…

— (С) А поди знай, чего вы туда приехали… а поди знай!

— Люди припарковались в разрешенном месте, стоят общаются, а на них набрасываются с дубинками. Братья пытались убежать, но им угрожали, что будут стрелять. Разве это законно?

— (М) Вы видели, что творилось в двадцатом году? Мы были вот на столько [показывает пальцами] от того, что сейчас творится на Украине. Вот на столько, понимаете?

— (С) Давайте к этому относиться так: лес рубят — щепки летят.

— Какие щепки? Где закон?

— (М) Ну смотрите, вы подали жалобу? Нашли виновного?

— Никого.

— (С) Никого! Так о чем мы будем сейчас говорить? О чем говорить?

— Там везде камеры, а Следственный комитет не установил виновного…

— (М) С нами о таком лучше не разговаривать…

— (С) Милиция занята. Разыскивает [протестующих] что тех блох. Так. Что-то было. Виноваты ли вы… Я не виноват. Откуда я знаю — виноваты вы или нет? Откуда я знаю, вы приехали с братьями протестовать или молиться? Я ж не знаю этого!

— Я же кричал им, что мы христиане и здесь для того, чтобы молиться!

— (М) Ну, во-первых, нас там не было…

— (С) А здесь мы потому что есть порядок и он должен соблюдаться. Всего хорошего.

— В любом случае, прошу вас, старайтесь по совести.

— (С) Так и есть. С Богом.

— С Богом.

Удивленный тем, что разговор закончился упоминанием Бога, я закрыл калитку. Надеюсь, хоть что-то останется в памяти и душе этих людей.

• 58
• 0
• 21
• 157
• 10
• 18
• 39
• 0