В 2006 году главный идеолог администрации президента Олег Пролесковский в передаче белорусского телевидения шокировал заявлением, что в аппарате «уже одобрен план построения в Беларуси корпоративного государства». «Корпоративным государством» называли свою систему в фашистской Италии. Мы спросили историка Александра Фридмана: действительно ли государственный строй лукашизма похож на систему, которая была в Италии при Муссолини?
«В 1995 году Лукашенко в скандальном интервью немецкому изданию Handelsblatt позитивно высказался о «сильной власти» в гитлеровской Германии. Тогда он говорил, что это именно «то, что соответствует нашему пониманию президентской республики и роли в ней президента». Свидетельствует ли это об увлечении Лукашенко нацизмом? Нет», — уверен Александр Фридман.
За основу управления государством Лукашенко, считает историк, взял систему, близкую ему. Из страны он сделал большой совхоз, где сильному правителю все подчинено. Альтернативные взгляды исключены, публичных дискуссий нет, а несогласных репрессируют. Для сохранения власти Лукашенко подчинил силовиков и армию. Он восстановил БССР, только с большей долей самостоятельности от Москвы.
Но в 2006 году главный идеолог его режима Олег Пролесковский в передаче белорусского телевидения шокировал заявлением, что в аппарате «уже одобрен план построения в Беларуси корпоративного государства».
Пролесковский не говорил о «советской системе». Он говорил о корпоративном государстве.
«Корпоративным государством» с 1922 по 1943 годы была Италия, когда ею управлял Бенито Муссолини. Он объявил парламентскую демократию гнилой и слабой. Вместо нее он предложил такой государственный строй, который он назвал фашизмом — от итальянского слова fascio «пучок, связка, в который собраны отдельные прутки». Это слово должно было символизировать единство — в противовес парламентской демократии с ее несогласием и конфликтами. Государство же Муссолини называл «корпоративным», так как конкурентные выборы в нем должны были заменить представительства от каждой из «корпораций»: свои депутаты от ветеранов, свои — от молодежи, свои — от аграриев, свои — от рабочих. «Всебелорусское народное собрание» — идея из того же ряда.
Александр Фридман отмечает: Италия Муссолини — самый известный пример корпоративного государства. Но существовали и другие: Салазар в Португалии, Франко в Испании, «режим черных полковников» в Греции.
Некоторые исследователи считают и путинскую Россию корпоративным государством либо государством с корпоративными элементами.
Лукашенко роднит со всеми диктатурами желание оставаться у власти как можно дольше. Но его режим отличается от тоталитаризмов ХХ века тем, что не имеет сформулированной идеологии.
«Лукашенко интересует власть ради власти. В этом он очень гибкий. Лукашенко такой радикальный макиавеллист. У него все выглядит скромно. Он умело подстраивается под изменяющиеся реалии, чтобы оставаться у власти», — говорит историк.
«Он не имеет идеологической зашоренности. Времена его правления всегда были репрессивными, но с разной степенью жестокости. Например, он иногда терпел малый бизнес, а затем стремился его задушить. Не мешал развиваться айти-отрасли. А потом объявил айтишников, которых, якобы, выкормил, в попытке совершить государственный переворот», — говорит Александр Фридман.
Лукашенко позволял чего-то достигать, но пока это не мешало его власти. Если что-то выходило из-под его контрольных механизмов, то сразу уничтожалось.
Александр Фридман говорит, что в Европе в 1920-30 годы пример государственного устройства Италии был популярным, привлекательным для авторитарных диктатур.
Режим Муссолини воспринимался универсальным, так как показывал, как построить стабильное авторитарное государство. Его можно было адаптировать к другим обществам. Фашистские движения в то время создались в разных странах — от Болгарии до Скандинавии и Британии.
Восхищались фашизмом и российские эмигранты вроде философа Ивана Ильина, которому симпатизирует Путин.
По мнению Фридмана, интеллектуалам из окружения Лукашенко диктаторская система Муссолини могла нравиться.
В режиме Бенито Муссолини отличительное место занимал «Великий фашистский совет». В нем заседала элита государства: представители правительства, корпораций, партий, других организаций, которые находились под контролем.
«Никакой демократии там, разумеется, не было. Туда деятели попадали соответственно своим должностям в государстве. Муссолини сам назначал членов в совет, который возглавлял», — отмечает историк.
С приданием «Всебелорусскому народному собранию» больших полномочий, зафиксированных в измененной Конституции, а также с преобразованием «Белой Руси» в партию, которая будет пронизывать все белорусское общество, возникает вопрос: есть ли в этом влияние фашизма Муссолини?
«В ВНСе псевдодемократические принципы присутствуют и членов туда формально избирают, а у Муссолини этого не было», — говорит Фридман. Но, сходство лукашенковского совета с «Великим фашистским советом» есть. Вместе с «Белой Русью» в нем видится образ корпоративного государства.
«Состав ВНС в реальности утверждается Лукашенко», — акцентирует внимание историк.
Что касается личности Пролесковского, то Александр Фридман сомневается, что озвучивая намерения строить в Беларуси корпоративное государство, говорится об итальянском варианте.
«Пролесковский говорил, скорее всего, о российском примере, так как, в начале нулевых, особенно после возвращения Путина к президентству, начались дискуссии, можно ли говорить о России с доминированием в ней силовиков, как о государстве, которое идет путем создания корпоративного государства. А поскольку Пролесковский находился под сильными российскими влияниями, следил за теми дискуссиями, то заимствовал оттуда идеи», — считает Александр Фридман.
Пролесковский ушел в отставку в 2014 году — ее связывали с коррупционным расследованием — и больше о нем не слышно.
Почему же Лукашенко тогда положительно высказывался о Гитлере в 1995-м?
«Очень метко объяснил это Александр Федута. Лукашенко в 1980-х был советским агитатором шкловского отделения общества «Знание». Он видел перед собой журналиста из Германии и как агитатор знал: если человек происходит оттуда, то там все должны симпатизировать нацистам и поэтому надо сказать немцу, что ему понравится. Сказал о Гитлере, так как считал, что немцу будет приятно это услышать. Вот такой уровень Лукашенковых знаний», — считает Александр Фридман.
Если же брать интуитивно, то ближайшая для Лукашенко сталинская диктатура, так как советский режим единственный ему хорошо знаком.
«Это не означает, что Лукашенко много знает о сталинизме. Но в его воображении тогда был глава великой сильной державы, которого все боялись, который решал все вопросы, в том числе судьбу людей. Это Лукашенко нравится. Он главный, никого равного ему нет. Его тыкание показывает абсолютное сталинское — откровенно пренебрежительное — отношение к своему окружению», — считает Александр Фридман.
Бенито Муссолини пришел в Италии к власти в начале 1920-х годов, раньше Гитлера в Германии. Установление им фашистского строя в стране было растянуто во времени. Он сталкивался с различными кризисами.
Фашизм Муссолини — это империалистическая диктатура, которая вела войны и стремилась обрести колонии. Но внутренне итальянский фашизм был более умеренный, по сравнению с гитлеровской Германией не такой кровавый.
Муссолини до конца 1930-х годов проводил самостоятельную политику. Между ним и Гитлером в отношениях были кризисы и споры. Муссолини, например, стремился сохранить независимое Австрийское государство, как буфер между Италией и Германией. Гитлер же хотел Австрию присоединить к своему рейху.
В гитлеровской диктатуре больше было фанатизма. Велась тотальная перестройка общества. Уничтожались целые группы населения: евреи, цыгане, люди с нарушениями психики. И это уже Муссолини стал перенимать опыт Гитлера. Например, после 1938 года в Италии также появляются антисемитские законы. До этого антисемитизм не играл значительную роль в итальянском фашизме, говорит Александр Фридман.
Итальянский фашизм и немецкий нацизм были режимы расистские. В Германии расистская составляющая была более разработана и выразительна. В «расовой иерархии» нацистов итальянцы находились не высоко. Но другого сильного союзника у Гитлера, кроме Муссолини, не было, поэтому он должен был сотрудничать с ним. Но после того как в 1938-1939 годах Италия втянулась во Вторую мировую войну, у Муссолини поля для маневра не осталось.
Александр Фридман замечает, что, если к итальянцам Гитлер относился как к «неполноценным», то австрийцев считал частью «германской расы». Для Путина белорусы и украинцы словно «австрийцы» — они не имеют исторического права на свое государство.
Когда Гитлер начал осуществлять свои воинственные планы, роль Муссолини была вспомогательной. Такая же роль отводится Путиным для Лукашенко.
«Что касается сегодняшней лукашенковской Беларуси, то здесь вопрос, в какой степени режим самостоятельный и вообще, имеет ли смысл сравнивать его с фашистским режимом Муссолини в начале войны (в конце ее он был полностью зависим от немцев, вернувших его к власти). Либо стоит сравнивать режим Лукашенко с режимами марионеточных государств, которые гитлеровцы насаждали в Европе и контролировали их. Например, режим Квислинга в Норвегии», — рассуждает Александр Фридман. Но и здесь есть свои «но»: Лукашенко до сих пор мечтает о мировой политике, он уверен, что перерос Беларусь. Дискуссии о ядерном оружии он рассматривает как новый шанс для себя. В 1990 годы Лукашенко грезил Кремлем, что будет ядерным оружием угрожать миру, но Путин все перечеркнул. Сейчас снова он видит возможность присоединиться к российскому проекту», — считает Фридман.
Над амбициями Лукашенко захватить власть в Кремле в России посмеивались, но такой вариант не выглядел уже совсем фантастическим, добавляет он.
Известно, что российский олигарх Борис Березовский рассматривал белорусского политика, как возможного претендента на президентский пост в России и рассчитывал, что «колхозником» Лукашенко удастся манипулировать.
«Если бы Лукашенко дорвался до власти в России, то для тех, кто ему помогал, это стало бы самоубийством», — убежден Александр Фридман.
Политики, которые привели Лукашенко к власти, видели в нем таран, чтобы прийти к власти самим. Но недооценили его, как в свое время большевистское руководство недооценило Сталина и как различные части немецких элит в 1933 году не рассмотрели, что собой представляет Гитлер.
«Кто остался за эти годы с Лукашенко? — спрашивает Александр Фридман. — Единственный человек, который всегда при нем, — Виктор Шейман. Гончар убит, Федута сидит, Булахов умер. Синицына и ему подобных давно нет в политике.
Для Лукашенко 1994 год был шансом и им он воспользовался. Он пошел ва-банк: либо захватит и отстроит систему, которую хочет, либо не получится ничего. Удалось! С 1994 года в различных ситуациях он идет ва-банк, отбрасывая компромиссы и пока выигрывает».
Но, по мнению Фридмана, с исчезновением Лукашенко разрушится и выстроенная им система. Исторические примеры говорят не в пользу политика.
«Лукашенко пережил вызов 2020 года, но что дальше? — спрашивает историк подытоживая. — Как выстроить систему, которая точно сможет существовать без Лукашенко? Как избежать преследования? Это вопросы о будущем, а ответов нет…»
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬСмотрите также:
Про «иллюзию Бабарико» и «непредсказуемое, которое нас ждет». Историк Фридман сравнивает лукашизм с другими диктатурами и уверен, что молодежь спросит: «Как так получилось, что все вокруг российское?»
Этот философ писал о вине страны-агрессора и том, кто должен нести ответственность. Его рассуждения имеют значение и для нас
«С помощью «ядерной дубинки» Путин хочет показать всему миру, что империя вернулась»
Комментарии