Острова соединились в континент. Как белорусская интеллигенция перешла от сотрудничества с советским режимом к сопротивлению ему
Интеллигенция в советское время считалась не классом, а просто «прослойкой». Но именно в ее среде больше всего было тех, кто мыслил иначе, бросал вызов существующей системе. О формах и проявлениях культурного сопротивления в 1968-1988 годах в своем исследовании, которое в этом году получило премию Конгресса исследователей Беларуси, рассказывает Татьяна Островская.
Написанное сначала на английском языке и рассчитанное в первую очередь на иностранного читателя, переработанное исследование «Культура и сопротивление. Интеллигенция, инакомыслие и самиздат в советской Беларуси» 1968—1988)» в прошлом году вышла в Белостоке на белорусском языке как научно-популярное издание.
Главными героями книги являются деятели культуры и искусства Беларуси на фоне социально-политических реалий «развитого социализма» начиная от Пражской весны 1968 года и заканчивая «осенью народов» 1988 года.
Автор рассказывает о новой послевоенной интеллигенции и пытается понять, почему после радикальных потрясений (войны и сталинских репрессий) в, казалось бы, хорошо экономически развитой республике в мирных и достаточно комфортных условиях были люди, которые мыслили иначе.
Островская доказывает, что главным камнем столкновения между интеллигенцией Беларуси и властями в то время было недовольство советской языковой и национальной политикой. Кроме этого, важным пунктом раздора с советской властью стало преследование религии.
Именно интеллигенция тонко чувствовала опасность для народной культуры официальной политики советских властей и выступала в поддержку белорусского языка и фольклорных традиций, возмущалась уничтожением сакральной архитектуры.
Но позиции представителей инакомыслия были разными. Они простирались от конструктивного (или институционального) инакомыслия, ограниченного критикой советской культурной политики, до оппонентов системы, преданных радикальной программе культурной, экономической и политической эмансипации.
Татьяна Островская замечает, что очень сложно разделить интеллигенцию Беларуси того времени на два соперничающих лагеря — нонконформистов и коллаборантов, борцов и приспособленцев, функционеров коммунистической партии и оппонентов партийной монополии, сторонников русификации и «национально сознательных». Ведь эти, казалось бы, противоположные роли сосуществовали в одном времени и пространстве, давая примеры разнообразных вариаций.
Среди таких — Максим Танк и Нил Гилевич. Первый, являясь членом ЦК КПБ и председателем президиума Союза писателей БССР держался высоких моральных стандартов и, среди прочего, поддерживал Ларису Гениюш. Второй также являлся коммунистом и чиновником, но при этом был одержимым защитником белорусского языка и вошел в историю самиздата как автор сатирической поэмы «Сказ про Лысую гору».
Островская замечает, что многочисленные примеры колебания между сотрудничеством и сопротивлением, которое кажется характерным для белорусской интеллигенции, можно найти и во всем социалистическом блоке. Их рассмотрение позволяет по-новому взглянуть на инакомыслие, которое «следует понимать не только как комплекс протестных деяний, но и как сам процесс переговоров и принятия решений, встроенных в систему взаимоотношений между интеллигенцией и властью, а также между представителями различных групп интеллигенции».
Островская утверждает, что в советской Беларуси среди интеллигенции вызревало альтернативное понятие национальной культуры, которое «было сформулировано (пусть иногда только постепенно и осторожно) отчасти не подпольными диссидентскими кругами, а интеллектуалами, которые были довольно успешно встроены в иерархию советского писательского цеха и функционировали почти исключительно внутри него».
Автор сконцентрировала свое внимание на писательском сообществе и инакомыслии в ее среде. Это она обосновывает специфической позицией писателя в обществе, который имел гораздо большую аудиторию, чем кто-либо еще. Отдельная часть издания посвящена конкретным лицам — Максиму Танку, Валентину Тарасу, Василю Быкову, Владимиру Короткевичу, Ларисе Гениюш, Алесю Адамовичу (о его деятельности рассказывается в разделе «Вызовы ядерному веку»), а также молодежным объединениям «Майстроўня» и «Тутэйшыя».
По словам исследовательницы, «в советской Беларуси в эпоху Л. Брежнева голоса недовольства напоминали острова в море конформизма. Однако в конце 1980-х носители этих голосов были услышаны, и более того, они оказались во главе преобразований, затронувших как культуру, так и общество в целом».
Выработанная идея национальной культуры стала тем фундаментом, который объединил белорусскую интеллигенцию в конце 1988 года и привел к созданию первой правозащитной организации — «Мартиролога Беларуси», из которой позже образовалась политическая партия — Белорусский Народный Фронт за перестройку «Возрождение».
Кроме этого, автор попыталась создать примерный социальный портрет интеллектуалов того времени. Анализ показал, что большинство интеллигенции имело высшее образование (университетское или институтское) и происходило из крестьянских семей. Вторую по величине группу составляли наследственные интеллигенты, родившиеся и/или выросшие в городах. Именно они «вели рей» в 1980-х годах.
Неожиданным является результат анализа, показывающий, что большинство интеллектуалов, определявших нонкоформистские дискурсы в советской Беларуси, происходили с территорий, которые до 1939 года входили в состав БССР.
Хотя, казалось бы, таких настроений следовало бы ожидать от населения Западной Беларуси, попавшей под советскую власть на 18 лет позже. Автор объясняет это тем, что «жителям Западной Беларуси часто приходилось доказывать свою политическую приверженность, а перспективы карьеры для них часто были ограниченными».
На наш взгляд, наиболее интересной является часть, в которой рассказывается история самиздата в БССР. Исследовательница свела сведения о нем в отдельную таблицу, из которой можно узнать не только о месте издания, но и об авторах, темах и актуальном месте хранения.
Проведя анализ содержания изданий, Островская утверждает, что подпольные издательства и альтернативные идеи в советской Беларуси, несмотря на их относительный дефицит, позволили разработать альтернативные культурные и политические программы, подготовив почву для интеллектуальных обсуждений и процветания свободомыслия во время и после перестройки.
Автор рассказывает о контексте и условиях возникновения очерка Николая Ермоловича «По следам одного мифа», брошюре Зенона Позняка «Положение в Беларуси. 1974 год», которую она называет первой политической программой, а также самое известное литературное произведение самиздата — «Сказ пра Лысую гару».
Интересным фактом, на который обращает внимание Островская, является место выпуска первого нелегального периодического издания на белорусском языке — журнала «Голубой фонарь». Им был один из самых «небелорусских» городов БССР — Новополоцк.
Читатель также узнает, что Николай Ермолович выполнял задачу целого подпольного издательства, выпуская (при помощи художника Евгения Кулика) в 1974-1975 годах еженедельный листок «Беседы». А Сергей Дубовец на электрической машинке в редакции газеты, находившейся на территории Минского оперативного полка, печатал в 1979-1980 годах журнал «Зеркало дней».
Анализ, проведенный автором, показал, что эмигрантские и советские белорусские интеллектуалы не были полностью оторванными друг от друга, как могло бы показаться из внимания на «холодную войну». Переписка и воспоминания писателей-эмигрантов показывают, что они были очень хорошо знакомы с тем, что публиковалось в советской Беларуси, и часто давали быстрые ответы в прессе. А белорусское сообщество в Польше стало своеобразным перевалочным пунктом, через который можно было получать публикации с обеих сторон границы.
Примером служит история с «Письмом русскому другу» историка и литературоведа Алеся Кавки, который, являясь сотрудником посольства СССР в Польше, смог передать свой текст для публикации на Запад. Кавка также поспособствовал (вместе с Юрием Туронком) переправке на Запад исследования Олега Бембеля «Родной язык и морально-эстетический прогресс».
В то же время Островская утверждает, что многие официальные издания были не менее важны для подрыва советской системы, чем некоторые самиздаты. Правда, в случае Беларуси это относится только к самому последнему году, которым охвачено исследование, и связано с ослаблением цензурных требований.
В конце заметим, что когда-то, еще в 1990-е годы, в Институте истории НАН Беларуси пытались написать многотомную историю белорусской интеллигенции. Но, как показала жизнь, эта тема намного сложнее истории крестьянства или истории белорусской государственности. Пока остается только мечтать, что такое исследование будет когда-нибудь реализовано.
Читайте еще:
В Каунасе состоялась презентация книги Татьяны Островской о культуре и сопротивлении в БССР
Контора Томаса Кука в Столбцах: каким был туризм в Западной Беларусиі
Холод, голод и зараза: захватывающее путешествие в мир белоруса середины XIX века
Комментарии