«Мужики, если скажут участвовать, я вешаю китель и иду к детям». Как проходили первые дни войны на аэродроме Мачулищи
В начале войны в округе пропала вся водка — «россияне без стакана не взлетали».
На ютуб-канале полка Калиновского появилось интервью с добровольцем с позывным Хип. Среди прочего, мужчина упоминает о ситуации на аэродроме Мачулищи, где ему пришлось проходить службу во время начала войны.
«Начало полномасштабного вторжения было достаточно сумбурным. Мы очень долго не понимали, что происходит. Я находился в части в Мачулищах. Просто какой-то хаос творился в начальстве. Постоянно кого-то куда-то вызывали, кто-то куда-то бегал. Куча бортов вылетала. Мы только к девяти утра осознали, что происходит, что началась война. И непосредственно наш аэродром участвует в этой войне».
По словам офицера, он сразу позвонил жене и сказал: «Собирай вещи, уезжай. Здесь находится опасно». «Где-то в голове я понимал, что Украина не будет бить по этому аэродрому. Очень это было опасно. И в какой-то мере я понимал, что у Украины нет таких средств. Но страх все равно сохранялся», — добавляет мужчина.
Как вспоминает Хип, ближе к обеду их собрал начальник подразделения и сказал:
«Мужики, смотрите, ситуация сейчас печальная. Давайте будем искренними. Если вдруг нам скажут, что мы принимаем непосредственное участие, я вешаю китель и иду домой к детям». И у многих он нашел понимание.
Доброволец замечает, что из его шести непосредственных сослуживцев только один изъявил желание в случае необходимости остаться на службе. Остальные были готовы пойти под трибунал, но принимать участие не хотели.
Как объясняет Хип, аэродром Мачулищи использовался на протяжении всех военных учений «Союзная решимость — 2022» с 10 по 20 февраля:
«Этот аэродром использовали для взлетов, отработки каких-то занятий. Это также был Основной аэродром, через который личный состав России прилетал в Беларусь. Все вылеты в Казахстан проходили через него тоже.
23 февраля перед так называемым праздником все солдаты грузились и были готовы вылетать. Учения закончились. Все. Никто ничего не ожидал. Аэродром был практически пустой. А когда нам позвонили, подняли боевую тревогу, мы приехали и увидели, что все, что улетело, вернулось и готовится к боевым вылетам».
Взаимоотношения с российскими военнослужащими
Что касается взаимоотношений между российскими и белорусским военнослужащими в части, Хип характеризует их как натянутые и добавляет, что было запрещено с ними общаться:
«У нас не было такого, чтобы можно было спокойно пойти поговорить с ребятами, что-то обсудить.
Но при этом их начальство всегда обращалось к нам за помощью. Потому что у нас была техническая база, хорошо подготовленные в техническом плане работники, люди, которых я не могу назвать военными. Они хорошие инженеры, люди, которые занимают свои должности не просто так.
Поэтому очень часто российские военные обращались за помощью в ремонте судов и так далее. И уже с этой стороны нам начальство давало выбор: хотите — помогайте, не хотите — не помогайте. И тогда очень многие из белорусов отказывались работать. Я в том числе отказался. Потому что для меня это было равнозначно участию в войне.
И получилось так, что своей работы у нас практически не было. Потому что наша авиация в этот момент не эксплуатировалась в том масштабе, как до этого. Поэтому мы просто простаивали, сидели, ждали».
Настроение российских военных
Мужчина описывает состояние российских пилотов и технического персонала, которые находились на аэродроме Мачулищи, одной маленькой историей:
«Через сутки после начала полномасштабки во всех магазинах в округе закончилась водка. < … > Прилетали вертолеты, когда буквально вываливался пилот, в кабине катались бутылки водки. Они без стакана не взлетали».
Мужчина вспоминает, что среди российских военных были те, кто кричал: «Мы летим в Украину, будем резать укропов, будем душить хохлов». И были люди, которые вылетали на боевые со словами:
«Ну, если больше заплатят, то можно и по Кремлю ***ть». Были люди, которые «просто выполняли свою работу», для которых «не было противника, только точки на мониторе».
Но при этом, утверждает доброволец, среди российских военных он не встретил ни одного, кто бы сказал: «Все. Не хочу и не буду делать».
Комментарии