«Первое, что подумала, — не выдержу». Как олимпиадницу осудили за политику и отправили уборщицей в депо
В 2019-м лидчанку Дарью Чайко без экзаменов взяли на геофак БГУ — девушка имела диплом республиканской олимпиады. А в 2021-м отправили на два с половиной года на химию с тяжелой работой. Рассказываем, как из перспективной студентки сделали уборщицу в депо и как она возвращается к жизни после этого.
«Байсол» открыл сбор в помощь Дарье — поучаствовать можно здесь.
Четверо в черном задержали, когда возвращалась из поликлиники
Даше Чайко 22 года. В старших классах лидской гимназии девушка увлеклась географией, и в 2019-м взяла диплом на республиканской олимпиаде, который позволил без экзаменов поступить на географический факультет БГУ.
Август 2020-го Дарья встретила в Лиде и с первого вечера участвовала в протестах. Вспоминает полные улицы людей и жестокое насилие силовиков:
«Примерно 10 августа я ушла раньше с акции и, когда была дома, увидела из окна, как человек пять в черной одежде тащит парня в машину. Он не сопротивлялся, потому что был избит. Они затащили его в бусик, но не уехали, через пару минут вытащили его и бросили лежать на земле. Потом менты уехали, приехала скорая и забрала парня».
Девушку задержали через полгода. Она заболела ковидом и сидела на карантине в Лиде, и как-то возвращалась из поликлиники домой, когда к ней подошли четверо в черной одежде. Сказали, что или Дарья пойдет с ними, или они ей помогут это сделать. В результате девушку привезли в местный отдел ГУБОПиКа, где она узнала, что взяли ее из-за сообщений в местном чате.
«Я писала там, что могла бы помочь людям отслеживать перемещения милиции, так как жила на высоком этаже и хорошо видела, откуда едут силовики. Также у меня было сообщение, которое квалифицировали как оскорбление сотрудника за выполнение им служебных обязанностей. Просто в этом чате написали, что лидский следователь применял насилие к протестующим, угрожал посадить их в «правильную» камеру. И я написала без ругани все, что думаю об этом человеке: у него есть семья, а он совершает такие преступления в отношении граждан своего города.
Меня продержали там около шести часов, это были не самые приятные разговоры. Я сидела в шоке, на них были балаклавы, я ничего не понимала. Поставили меня в такое состояние, что будешь говорить все, что спросят. Угрожали, если им не понравятся мои ответы, чтобы я не удивлялась, что они придут и спросят у моих родителей», — вспоминает Дарья.
Тогда девушку отпустили с официальным предупреждением, а через неделю ей позвонил следователь. Сообщили, что на Дарью заведена уголовка за «оскорбление представителя власти» (статья 369), и приказали приехать в Гродно, так как там велось следствие. Дарью оставили под подпиской о невыезде, но все месяцы следствия она была вынуждена регулярно ездить в Гродно.
После того, как появилась уголовка, девушку отчислили из университета — просто один из преподавателей сказал ей забрать аттестат.
«У меня тогда начался большой стресс от того, что завели уголовное дело. Это такая часть жизни, которая длилась месяца три-четыре, все было будто в страшном сне. Я была очень впечатлена всем этим».
Девушке достался судья Максим Филатов – известная в Лиде личность, именно он некогда осудил Витольда Ашурка. Кроме статьи за «оскорбление», ей добавили еще «народную» статью 342, и 30 августа 2021-го Дарья на два с половиной года приехала на химию в Витебск.
«В 2021 году платить 70 рублей за коммуналку за койкоместо — это было больно»
«Первое, что я там подумала, — не выдержу. Не знала, что делать, но была уверена, что следующие два с половиной года я не могу так провести. Еще тогда надеялась, что все это скоро закончится, сейчас мы придем к какому-то компромиссу, ведь оппозиция тогда еще оставалась активной, как и сейчас. Это давало силу, чтобы все выдержать и не сломаться.
В здании окна и стены в плесени, все старое. В комнате на 20 квадратов живет 10—16 человек, стоят двухэтажные кровати, все какое-то очень грязное, холодное и неуютное. Люди живут друг на друге», — вспоминает Дарья.
Сначала ее направили работать уборщицей в вагонное депо, убирать в цехе по ремонту вагонов. Работа, вспоминает девушка, была физически тяжелая, грязная. Нужно было убирать мусор, который остается после изготовления деталей: это могло быть и что-то пыльное и мелкое, и довольно тяжелые металлические детали. За смену нужно было одной убрать несколько цехов.
Дарья работала по графику 3+1 — три рабочих дня и один выходной, смена длилась с восьми утра до семи вечера. Но депо было далеко от заведения, поэтому на работу нужно было выходить в 6-20, а возвращаться около девяти вечера. За все это ей платили ежемесячно 420 рублей, и это еще был не худший вариант:
«У тех, кто имел повестки или должен был платить алименты, высчитывали деньги из зарплаты. Люди могли получать 100 рублей в месяц, с этих денег нужно было оплатить коммуналку, расходы на транспорт, чтобы доехать до работы, покупать себе еду и одежду. Зимой коммуналка была где-то 70 рублей, летом — 10—20 рублей в месяц. В 2021 году платить 70 рублей за коммуналку за койкоместо — это было больно».
Девушка вспоминает, что где-то половина женщин на той химии были осуждены за неуплату алиментов, чаще всего они страдали алкогольной зависимостью. Еще были осужденные за кражу различных размеров и мошенничество, а также девушки, которые приезжали из колонии по замене наказания на более мягкое — отчасти они отбывали срок за убийства. Так их начинали адаптировать к свободной жизни. На химии осужденные пользуются телефонами и деньгами, а люди, которые сидели по шесть-восемь лет, давно этого не видели и не понимают, как ходить в магазин и пользоваться транспортом.
За несколько лет до того, как Дарья попала на химию, у нее обнаружили саркоидоз — аутоиммунную болезнь, которая чаще всего затрагивает лимфоузлы и легкие. Когда девушка приехала в Витебск, ее болезнь уже давно была в ремиссии, но через несколько месяцев работы в депо саркоидоз у Дарьи обострился. Она уверена, что это связано с ее работой на химии (больным саркоидозом лучше не контактировать с пылью и химикатами).
Поэтому понадобилось искать другое место:
«Я очень долго из-за этого спорила с администрацией, потому что на химии так принято: ты идешь работать туда, куда тебя направили. Летом 2022-го меня устроили на холодный склад, хотя мне нельзя было работать в холодных помещениях. Там я проработала два месяца без официального трудоустройства, и когда пришло время меня устраивать официально, то работодатель посмотрел на мои документы и сказал, что они меня не могут взять.
На следующий год заведующий учреждения, можно сказать, мне в отместку, решил меня устроить уборщицей помещений в самом ПУАТе на полставки, получала 200 рублей ежемесячно. Работа несложная: четыре рабочих часа, нужно было просто мыть коридор и, если потребуется, кабинеты сотрудников. Но весь день я находилась в заведении, меня не водили в магазин и говорили заказывать доставку, а они тогда были очень дорогие».
Чтобы попасть к врачу, иногда приходилось ждать пару недель. Девушка была на политическом профучете, поэтому ей нужно было отмечаться каждый час, когда она была в ПУАТе. А поскольку Дарья никуда не выходила, делать это нужно было ежедневно с 7 до 21 часа.
«Удалось так сильно абстрагироваться, что сейчас мне сложно вернуться в нормальную жизнь»
Дарья рассказывает и о других последствиях для здоровья после химии:
«У меня начали расти нижние зубы мудрости, месяца два они очень сильно болели, и я понимала, что, скорее всего, их надо удалять. Мне отказали без всяких оснований, просто не повели к врачу. Сидела на обезболивающих, в итоге у меня на нижней челюсти сильно покосились зубы, поэтому сейчас мне нужно ставить брекеты. Ведь у меня стирается зубная эмаль, и врач говорит, что если ничего не делать, через год зубы начнут крошиться».
29 февраля 2024-го Дарья наконец вернулась домой. Но спокойно жить не получилось — девушка понимала, что к освобожденным политзаключенным иногда снова приходят:
«Я же не только комментировала, а также активно ходила на протесты. Пока была на химии, не выпускала из головы мысль, что если они пожелают, могут привлечь меня к новой криминалке. Успокаивало только то, что, пока ты лишен свободы, они не ищут на тебя ничего нового, многие об этом говорят. Если ты на химии, они следят, чтобы ты не был ни на что [экстремистское] подписан, нигде не участвовал, то есть чтобы не было новых эпизодов, а старые эпизоды их не интересуют. А вот когда ты освобождаешься, что-то старое может всплыть.
Поэтому я быстро поняла, что мне не будет никакого покоя, нужно было принимать решение и уезжать. Не могла вернуться в университет, не понимала, где можно работать, чтобы не уборщицей или какой-то швеей. Потеряла столько времени и не знала, чем бы я хотела заниматься в Беларуси, но было ясно, что мне нужно высшее образование».
Сейчас Дарья живет в Гданьске. Она подалась на программу Калиновского и в ближайшее время планирует учить польский язык, а дальше поступать в университет — скорее всего, девушка вернется к географии. А пока что Дарья подрабатывает маникюрщицей. Научилась этому на курсах, пока ждала в родной Лиде суда и приговора по своему делу.
Призраки того, что она пережила, не отпускают девушку:
«Я в Польше более двух месяцев, и сейчас начался такой период, когда нужно принимать много решений и определить, чем я буду заниматься ближайшее время. Но начинаются флешбэки, и я обратилась к психологу, чтобы проработать некоторые моменты, так как мне немного сложно.
Чужая страна, чужой язык — со всем этим потихоньку можно свыкнуться, но ощущение одиночества в новой стране немного мешает делать нужные дела. Все эти два с половиной года я считала, что очень хорошо со всем справляюсь, что я сильная и у меня на самом деле все хорошо. Я абстрагировалась от всего, но это просто была реакция организма, чтобы выдержать, освободиться и идти дальше. Получилось так сильно абстрагироваться, что сейчас мне сложно вернуться в нормальную жизнь, так как я будто привыкла не замечать все происходящее вокруг».
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии
Бо таксама тое, чаго не маюць і не разумеюць.