«Печенье «Экстремистка». Как немецкая писательница показывает белорусские протесты

Дорота Данелевич — писательница и литературовед, работала журналисткой на радио RBB (Берлин) и берлинским корреспондентом Radio France Internationale. Живет в Берлине.

Книга «Белы спеў: Мужныя жанчыны беларускай рэвалюцыі» вышла в немецком издательстве Europa Verlag в 2022 году и продолжила небольшой ряд изданий, посвященных белорусской революции: Die Frauen von Belarus Алис Бота, У революции женское лицо Ольги Шпараги, Die weißen Tage von Minsk Виталия Алексеенка, Revolution der Geduld. Eine belarussische Bricolage» Генриха Киршбаума (последняя книга доступна и в белорусском переводе под названием «Беларускі брыкалаж»).

10 портретов в одной книге

В книге представлены портреты десяти женщин, которые участвовали в событиях 2020 года и были вынуждены уехать из Беларуси. Рассказы максимально искренние и личные, при этом слово дается не только лидерам нации. Героини книги — представительницы разных поколений: студентки и взрослые женщины, дочки и матери, но все без исключения прекрасно образованные, успешные и креативные.

Все части этой книги составляют один большой документальный рассказ, который вскрывает механизмы государственного управления и подавления воли белорусов.

Написанная для немецкого читателя, книга дает довольно подробное представление о различных аспектах белорусского протеста. Интервью с журналистками Ириной Новик и Натальей Лубневской свидетельствуют о том, в каких условиях работают в Беларуси независимые СМИ.

В интервью с Маргаритой Шишей и Дианой Игнатковой, бывшими студентками Гродненского университета Янки Купалы и Белорусского университета культуры, узнаем изнутри о деятельности студенческих объединений и механизмах давления на студентов. Ограниченные возможности независимого наблюдения засвидетельствовали Ольга Величко и Диана Игнаткова. Инна Т. подробно реконструирует жестокое обращение с задержанными после одного из маршей. Сестры Надежда Степанцова и Жанна Захаркевич пережили лжесвидетельство милиционеров и бегство через болото в соседнюю страну. О сборе подписей и судьбе соратников Сергея Тихановского рассказывает на примере Дмитрия Фурманова его жена (на момент событий — невеста) Ольга. На примере Ольги Ковальковой незнакомый с белорусской политикой читатель поймет, насколько ограничены возможности профессиональных политиков в Беларуси и их влияние на события. «Люди вышли на улицы, а мы, лидеры и лидерки, пошли за ними» (ст. 19), — говорит Ольга.

Павялічыць

Непарадная сторона белорусской революции

Мы видим не только парадное лицо революции, но и ее обратную сторону — цену, которую каждая из героинь должна была заплатить за свои убеждения. И эмиграция — не самое худшее из испытаний. К ней нужно добавить недоразумения с близкими, измену, моббинг на работе, потерянные бизнесы, поломанные карьеры и судьбы, а в случае с Ольгой Величко — создательницей и руководительницей хосписа в Гродно — еще и сотни людей, которые недополучат своей помощи.

Непарадная сторона революции — это и физиологические испытания во время ареста, о которых искренне рассказывает одна из героинь, и многочисленные попытки достучаться до людей по ту сторону баррикад — омоновцев, конвоиров и тюремных наблюдателей, в которых героини книги, несмотря ни на что, видят людей и граждан.

Трудности в неволе частично компенсируются повсеместной человеческой поддержкой: героинь книги бесплатно подвозит таксист (в Польше), угощают кофе (в Гродно) и оплачивают купленные продукты в супермаркете (в Вильнюсе).

Все интервью записаны в довольно ранний период белорусских репрессий, и большинство героинь, к счастью, были арестованы только на короткие сроки (безусловно, даже эти короткие сроки не имеют оправдания). Если бы книга писалась в 2024-м, сроки были бы совсем другие.

Впрочем, две героини книги — сестры Надежда Степанцова и Жанна Захаркевич — как раз в августе 2024-го заочно получили еще один приговор — 4 года тюрьмы каждой за так называемое содействие экстремизму. В том же месяце Ольга Величко заочно получила приговор 9 лет лишения свободы. Ольге Ковальковой заочно присудили 12 лет колонии еще в 2023-м.

Был ли это женский протест

Подзаголовок книги обозначает женский характер белорусского протеста, однако на вопрос, был ли это женский протест, автор получает ответ, что это очень красивый нарратив, но нужно думать, как использовать его для будущего и для наших детей: возможно, мы имеем шанс вписать феминизм в будущую белорусскую Конституцию (Ольга Величко). Ольга подчеркнула, что протест в Беларуси все же не только женский:

«Наши мужчины (борются) бок о бок с нами, мы поддерживаем друг друга».

Как показаны экскурсы в историю

Дорота Данелевич родилась и до совершеннолетия жила в Польше, и культурно-исторические реалии они объясняет немецким читателям исходя из своего бэкграунда. Так, в части исторического контекста этой книги появляется польский акцент. Адам Мицкевич, по книге которого пытается выучить польский язык одна из героинь, представляется польским автором, который учился в Вильнюсе. А «Наша Ніва» рождается в «тогда польском Вильнюсе».

Некоторые экскурсы в историю получаются немножко бессвязными, неточными или мифологизированными. Например, о бело-красно-белом флаге говорится, что символический характер он приобрел после коммунистического путча 1919 года и использовался во время между войнами «в польской эмиграции в Праге» (ст. 45), а сложность перехода литовских болот объясняется совершенно мифически: мол, это те самые болота, которые не дали крестоносцам продвинуться на Восток.

Но экскурс об истории белорусского сопротивления во Вторую мировую войну получился достаточно исчерпывающим, чтобы объяснить появление пропагандистского нарратива о белорусской символике как националистической.

Истории женщин-собеседниц: внимание к деталям и некоторые неточности

Зато истории женщин-собеседниц записаны с максимальным вниманием к деталям, а некоторые неточности (или, возможно, недоразумения) в передаче реалий не отменяют значимости этого документа. 

Так, в Минске появляется Кальварийский район, «химия», как и колония, называется «трудовым лагерем» (счастливые люди, которые не знают разницы между мерами наказания), а перепись личных вещей задержанных после одного из маршей проводят в каком-то зале для мероприятий в центре города, и автор высказывает мнение, что этот зал в пятнах крови знал лучшие времена и запах женского парфюма. На самом деле это, скорее всего, был актовый зал одного из РОВД.

Две знаменитые тюрьмы называются почти женскими именами — «Окрестина» и «Жодина», теряя по дороге свои предлоги. Правда, по ходу некоторые названия исправляются, рассказ приобретает все больше дифференцированности.

Имена также даже в пределах одного портрета и даже одного лица могут варьироваться и приводиться в транслитерации то с русского, то с белорусского языков. Этот вопрос скорее касается редактуры и той общей культуры знаний о нашей стране, которой не хватает немецким редакторам и издательствам.

Павялічыць

Откуда название «Белы спеў»

Название книги вводит в заблуждение: на обложке видим женщин, которые поют. Однако в самой книге поют лишь однажды студенты Гродненского университета. В название же вынесено «Белы спеў» — техника горлового пения, в частности, распространенная на Полесье. Этот термин в основном известен только искусствоведам, и никто из собеседниц не опирался на него или вообще на пение для определения своего участия в протестах.

В предисловии автор пишет:

«Так называемое белое пение — это старая, народная техника пения восточноевропейских женщин, позволяющая особым способом выразить чувства».

Далее говорится, что эта техника переживает своеобразный ренессанс, прежде всего в Литве и Польше.

«Пусть собранные здесь рассказы белорусских активисток звучат как дикие голоса белого пения. Они должны быть услышаны — как урок, как предупреждение и признание. Не в последнюю очередь они свидетельство надежды».

Видимо, название возникло в том числе как попытка угадать, как будет называться белорусское восстание в будущих учебниках истории, а также угодить представлениям немецких читателей, которых зацепили изображения белой девичьей революции, которые на короткий момент заполонили все экраны в 2020-м. К счастью, под обложкой открывается намного более сложная и реалистичная картина событий.

Возможно ли вообще рассказать об этом опыте, не упрощая? Или разрыв между тем, как готовы нас видеть другие, и тем, что есть на самом деле, пока не допускает менее экспортного варианта названия?

О невозможности названия белорусской революции пишет в своей книге и Генрих Киршбаум:

«Потом, задним числом оно появится, идиоматизируется, приживется в учебниках. Но пока ценна именно эта безымянность. Имя задало бы тотальность и фатальность». 

И если Генрих Киршбаум прав и события в Беларуси — это движение субъективации, тем более стоит искать ответы в словах самих героинь. Иначе, получается, за них произносят другие?

Ведь если называть эту книгу словами ее героинь, то она могла бы называться «Печенье «Экстремистка». Это один из самых ярких образов, который встречается в книге. Ирину Новик везут в бусике в отделение, по дороге милиционер жалуется ей, что не имеет к ней отношения, что его работа — пьяницы и дебоширы, которых он оформляет по очереди, как кассир в супермаркете (стр. 51). Ирина понимает: она — пачка печенья на кассе, которую отсканировали под кодом «экстремистка» и отправили на соответствующий конвейер.

Книга, безусловно, является важным документом и свидетельством о борьбе, которая еще не закончилась, о государственных репрессиях и надежде белорусок.

Если вы дочитали до этого места и если вы в Вильнюсе, то не забудьте зайти в пространство «Кропка» и выпить кофе у Ольги и Дмитрия Фурмановых, а также полистать эту книгу.

• 2
• 1
• 0
• 1
• 0
• 0
• 0
• 1