Предпринимательница, которая первой получила землю под ресторан в Куропатах: Я хотела принести людям радость

Инна Лебедева.

— Инна Сергеевна, я хотел уточнить ряд моментов по началу строительства объекта придорожного сервиса на 51-м км МКАД. Насколько мне известно, вы имели непосредственное отношение к этому объекту. Каким образом началось данное строительство в 2007 году? Были ли получены все разрешительные документы?

— По поводу разрешительных документов: у меня была проведена президентская проверка, и по документам все было сделано правильно. После президентской проверки, надеюсь, ни у кого не возникает вопросов по поводу оформления, законности и так далее, правда? Или у вас возникает?

— Вы могли бы назвать генподрядчика? Кто непосредственно осуществлял строительство?

— Зачем? Смысл в чем? Зачем вы будете беспокоить моих подрядчиков? Вы спрашивайте у меня. Дальше, пожалуйста.

— Значит, не можете ответить?

— Нет, я просто не хочу. Зачем? В строительстве тоже не было никаких нарушений, потому что за этим наблюдал технадзор. Обратитесь в исполнительные органы, которые вели надзор за объектом.

— Вы можете объяснить выбор самого места расположения вашего объекта? Почему вы решили построить объект именно возле Куропат?

— Нет, не возле Куропат, а возле заправки. И это совершенно нормальное, очень правильное расположение: заправка, человек заехал, заправился, покушал, поехал дальше. А не возле Куропат.

— Вы были в курсе событий вокруг Куропат, связанных с обороной, про то, как молодежные активисты становились на защиту мемориала во время расширения МКАД?

— Я знаю, что рядом находятся Куропаты.

— Я к тому, что данное вложение было достаточно рискованным…

— Вы знаете, я бы сказала, что это европейский подход, когда рядом с заправкой строится кафе. Просто уже потом это все перевернули, может быть еще какие-то нарушения были, я не знаю. Но сам подход совершенно нормальный, и я не вижу в этом ничего плохого, сделать что-то хорошее для людей — это абсолютно нормально, посадить дерево, построить дом, сделать людей более счастливыми, что в этом плохого? Никто не собирался устраивать, как сейчас пишут, «праздники на костях».

— Знали ли вы на тот момент, что строительство велось в охранной зоне?

— На тот момент это не было охранной зоной, может быть потом они расширили свои территориальные возможности, там было пустое пространство. На тот момент это не было охранной зоной, все было согласовано Министерством культуры, все было подписано. Это все можно проверить, это не так трудно. Было несколько заседаний по этому поводу, проект согласовывался. Никто не нашёл в этом ничего плохого.

— Я изучал документацию и выданное вам заключение Министерства культуры по поводу эскизного решения от 28.11.2005 г. № 01-05/587, одним из требований которого было исключение из проекта восточной части объекта с насыпным валом и зелеными насаждениями, которая уже находилась непосредственно в охранной зоне. Насколько я понимаю, вы были осведомлены об этом?

— Охранная зона была, но строился объект не в охранной зоне, а в 30 метрах от охранной зоны (Насамрэч, паводле пастановы Мінкульта ад 12.05.2004 г. №15, заходняя мяжа гэтай зоны на адлегласці 120 м паўтарала мяжу мемарыялу, — то бок у яе патрапляла значная частка будоўлі. Зона рэгуляванай забудовы ішла далей ад гэтай лініі на захад да ўсходняй мяжы тэрыторыі АЗС. — аўт.).

— Вы говорите, 30 метров?

— Да.

— Были ли вы знакомы с владельцами компаний «БелРестИнвест» и «Белновотекс груп», с Аркадием Израилевичем или Леонидом Зайдесом?

— Нет, никаких отношений у меня с ними не было. Я даже с ними не знакома, не говоря уже обо всех остальных отношениях. Вы вообще звоните узнать что? (Лебедзева відавочна раззлавалася праз узгадванне асноўных фігурантаў расследаванняў).

— Я хотел бы, чтобы вы назвали основную причину прекращения строительства. Почему вы решили продать свой бизнес?

— (Доўгая паўза) Было отказано… (паўза) Банк отказал в выдаче кредита.

— Вы в основном занимаетесь педагогической деятельностью: у вас был детский клуб, вы организовывали первую школу аргентинского танго в Минске. У меня закономерный вопрос: почему вы решили построить именно объект придорожного сервиса?

— Я же вам уже ответила, я стараюсь делать этот мир лучше, насколько я могу в своём формате, принести людям радость. Не гадость, а радость, понимаете?

— А вы можете прокомментировать уже 2009 год, каким образом на вас вышли представители компании «БелРестИнвест»?

— Нет, вы знаете, вот это точно не буду комментировать (Лебедзева досыць рэзка рэагуе на даволі бяскрыўднае пытанне). — Это вам зачем?

— То есть вопрос по «БелРестИнвесту» вы никак не сможете прокомментировать?

— Нет, ну с вашей стороны остался еще вопрос, за сколько вы продали объект. Это аналогичный вопрос. А он граничит, очень даже граничит на уровне разумного, неразумного и очень невоспитанного.

— Этот вопрос я вам не задавал, меня интересует, каким образом они на вас вышли? Насколько известно, эта фирма появилась в сентябре 2009 года. И буквально через три месяца выкупила у вас права аренды и объект.

— Почему вы у них не спросите? Я давала объявление о продаже, и что здесь такого?

— У меня возникло впечатление, что, возможно, вас использовали как подставное лицо. У меня сложилось такое впечатление по всем найденным фактам. Как вы можете это прокомментировать?

— Вообще меня никто никак не может использовать. И в том числе, если вы и дальше будете задавать такие вопросы, я сочту это использованием.

— Я понял. У меня к вам последний вопрос: каково ваше отношение к конфликту вокруг этого комплекса?

— Мне на самом деле очень жаль, что так все исказили, так перевернули этот объект, и невольно наворачиваются слёзы, когда я всё это вижу. Сюда я вложила достаточно много труда, сил и времени, безумно много времени. Мне очень жаль. Этот объект не работает, находится в каком-то непонятном подвешенном состоянии.

— А, может быть, вы предложите какие-нибудь компромиссные шаги, чтобы можно было как-то ситуацию урегулировать, чтобы конфликт не развивался, не было возможной эскалации?

— Дайте людям просто работать. Пусть они делают что-то хорошее для людей, ведь они ничего плохого не сделали. Никто на костях ничего там не построил. Я сама занималась котлованом, я всё это видела, никаких костей там не было, не надо ничего придумывать. Не надо из мухи раздувать слона. У нас очень много домов строится рядом с кладбищами, и это никак не оскорбляет людей, которые там захоронены.

— Видите ли, это не кладбище, а центральное место в Беларуси, где проводились массовые сталинские репрессии.

— Да, кстати, а почему вы думаете, что это кафе как-то повлияло бы на посещение этого объекта? Человек, который сюда придёт положить цветы, вспомнить о своих близких, почему ему не зайти в кафе? Что в этом плохого? Зайти в кафе — это значит напиться и потанцевать, да? А вот у меня другой взгляд на это.

— Вы планировали и начинали строить объект придорожного сервиса, а непосредственно «БелРестИнвест», который у вас его выкупил, полностью изменил проект, сделав из объекта придорожного сервиса целый развлекательный комплекс с баней, домиками и так далее. В 2012 году Генпрокуратурой было вынесено предписание по всем выявленным нарушениям с требованием их устранить…

— Я вам ещё раз говорю, мне очень жаль, мне очень больно, что все так получилось, а ведь сама идея изначально была правильной и хорошей. Были нормальные услуги для людей: приехал, заправился, а некоторые захотят еще и поесть. Это трасса, на которой должны быть различные виды услуг, не только заправки. На тот момент кафе придорожных было очень мало.

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0