Сменил пентхаус на хутор. Как известный бизнес-ангел, бывший топ-200 самых влиятельных людей в стране отбывает «химию»
На террасу своего деревенского дома Валерий Остринский выходит встречать dev.by в шотландской юбке и яркой безрукавке с драконом. В прошлом он — бизнесмен, председатель правления Angels Band. Теперь — владелец деревянного дома возле леса, сам построил баню, а из сарая сделал рабочий кабинет с видом на местную ферму и коров. Остринский рассказал, как приговор изменил его жизнь, зачем ему хутор и есть ли будущее у белорусского IТ.
Добраться в гости к Валерию Остринскому несложно — час езды по Гродненской трассе и вот мы уже в деревне Барово Ивьевского района. Дома тесно прижаты друг к другу. Вдали от всех, прямо возле леса над домом Остринского развевается флаг района.
Валерий сразу проводит импровизированную экскурсию. Начинаем с бани, которую инвестор построил сам. Говорит, еще два года назад мог только картину в доме повесить, а теперь из рук не выпускает болгарку, топор. Проходим мимо грядок с клубникой, зеленью и попадаем в мастерскую.
Раньше это был сарай, теперь рабочий кабинет Валерия. Здесь есть все, от строительных инструментов до старинного шкафа, который привезли местные.
— Иногда мне неудобно рассказывать о своей домашней «химии», выходит какая-то рекламная кампания, — улыбается наш собеседник.
«Купил болгарку, взял спальник, тушенку и поехал жить на хутор»
Разговаривать за чашкой чая идем в дом: в глаза бросается ярко-зеленый пол, старые балки на потолке, алые двери в гостиную. А в печи уже трещат дрова, рядом стоит чугун с едой, на столе — деревенское сало, колбасы, соленые огурцы. Валерий как-то гармонично вписывается в этот антураж.
— Вы объездили более 70 стран. Как это, побывав везде, поселиться на хуторе?
— Я планировал объездить все страны мира, когда в прошлой жизни все было более прогнозируемо, хотел в год посещать 10—20 стран. И с учетом этого подбирал бизнес-поездки, походы. Например, летели на Килиманджаро, захватив Кению, Уганду, Танзанию и Занзибар. Самые колоритные страны, которые видел — Папуа Новая Гвинея и Северная Корея. А потом случилось уголовное дело, ковид. Границы закрылись, хорошо, думаю, надо закрыть гештальт — пожить на хуторе с болгаркой, — рассказывает Валерий. В этот момент по дому ходит кот, прыгает на стул и садится рядом с хозяином.
По документам, деревянный дом Остринского 1946 года постройки. Он 30 лет простоял пустым, прежде чем весной 2020 года в него заселился Валерий.
— Купил болгарку, взял спальник, тушенку и поехал жить на хутор. Сперва переезжал один. В доме был глиняный пол, старые окна, с печками надо было разобраться.
Как я много ходил в походы, то мне такая романтика и дискомфорт нравятся. Относился к этому так: иду в поход, в котором нужно сделать дом. Через полтора месяца смог ввести его в эксплуатацию.
«Пришел местный дед, сказал: «Давай буду помогать»
Деревню Барово Острински выбрал неслучайно, здесь он родился, прожил до трех лет и потом каждые каникулы возвращался к бабушке.
— Родители-студенты на время оставляли меня здесь на воспитание. Они учились на автотракторном факультете, сначала распределились на Березинский торфобрикетный завод, потом в Молодечно. Так что успел пожить в разных городах, а со второго класса уже пошел в минскую школу — вспоминает Валерий. — В моем деревенском детстве меня не отягощали работой: раз в месяц помогал деду выгнать коров, за сеном ездил. По-настоящему физически работать начал только сейчас и от нового опыта получаю удовольствие, я так раньше не жил.
Здесь легче переносится эмоционально нестабильный период. На самом деле история с домами (их сейчас три у Остринского. — Ред.) началась 10 лет назад. Купил их и подарил друзьям на день рождения, тогда эта мысль казалась прикольной. Мы приехали раз, выпили, потусили, и больше они уже не нужны были. Моя фантазия, что друзья включатся и начнут реанимировать дома, так и осталась фантазией. Стояли они, стояли, потом я спросил: «Так вам дома не нужны?» И стал их сам восстанавливать. Отношения с друзьями остались хорошие.
Ремонтировать дом Валерию помогали видео в гугле и советы местных. Без них в деревне никак.
— Сразу пришел местный дед: «Ты что делаешь? Давай буду помогать. «Я убрал со стен обои, слой штукатурки, зачистил бревна. Дед посмотрел и уточнил: «Ты же гипсокартон сверху будешь обшивать, да? Чтобы красиво было». А мне хотелось, чтобы все было естественно.
Оставил бревна, ничем не обшивая стены, как сказали местные, так жили совсем бедные люди.
Вот этот дед мне много советовал, объяснял, например, как сделать окно. Периодически он был не очень трезв, но скилов у него действительно намного больше, чем у меня. Я как-то сразу переживал: мы же договорились с дедом работать, а он пришел и уже выпил. Он же покурит, поговорит за жизнь, что-то сделает, а что-то нет.
Позже я стал к этому спокойно относиться, не думать парадигмой эффективности и просто получать удовольствие от разговора.
Бизнес и деревенские
Как говорит Валерий, у него вообще не было проблем, как найти общий язык с деревенскими.
— Нет никакого барьера, если человек интересен. Меня в основном здесь знают: «А, это Валера, внук Попрацкого» (фамилия дедушки по маме). Основным открытием стало отсутствие мотивации у местных. Считал, люди должны быть продуктивны, стараться что-то изменить к лучшему, если есть возможность заработать — не упустить ее. Но у людей здесь другая философия. Она не плохая, просто другая.
Я мог дать работу, и, казалось бы, люди должны быть заинтересованы. Реальность же другая: два дня поработали, что-то заработали и пошли пропивать. При этом люди душевные, открытые. Все знают, где у меня лежит ключ от сараев, никогда их не закрываю — за два года ни одной кражи. Здесь своя тихая жизнь со своей философией.
Сейчас в семье Валерия в деревне три дома: в одном живет он, другой его жена Татьяна переделала в уютную агроусадьбу «Букашкин дом», а в третьем идет ремонт. Деревенским тоже предложили подключиться к бизнесу, вот что из этого вышло.
— Людей сложно мотивировать к предпринимательству, для них стыдно брать у кого-то деньги: «За што? За тое, што ежы нагатоўлю? Неяк гэта не па-людску». У нас вышла интересная история с одной старушкой. Одна семья попросила, чтобы кто-то приготовил деревенской еды. Приходим к бабушке, спрашиваем, может ли нажарить блинов, нужно что-то простое. «Ай, гэтыя гарадскія … баюся іх, а калі не панравіцца?» Но согласилась, пообещали 10 рублей.
Напекла бабушка блинов, пришли гости их забирать и протягивают деньги. Старушка не берет. В результате купюру спрятали под салфеткой. Через полчаса приходит бабушка — отдает деньги и еще литр молока дает в придачу. И как тут делать бизнес? — смеется Валерий.
«Надеть юбку — тренинг по работе с пофигизмом»
Пока Валерий ходит в килте, на крючке в комнате висит ярко-красное пальто с мехом. Эту «совково-цыганскую» вещь он взял у мамы, немного переделал и в таком наряде был на фестивале «Burning Man» в пустыне Невада.
— По деревне так гуляете? Хочется увидеть лица людей в этот момент.
— Иногда хожу, все уже знают, что Валера — странный чувак.
В прошлом году, когда еще не было ограничений, с ребятами сплавлялись на плотах по Неману. Остановились где-то на ночлег, решили поехать на местную дискотеку. В итоге пять километров шли по лесу, потом вызвали такси и доехали до поселка Юратишки. Приезжаем в килтах, босиком. Было, конечно, весело. Когда местные видят такой сильный контраст, замирают и начинают спрашивать: «Кто вы? А можно моя жена с вами сфотографируется?» Когда начинал ходить в шотландской юбке, это было необычно, особенно в момент фокусирования на бизнесе, стереотипах. Такой своеобразный тренинг: работаешь с пофигизмом относительно шор и общественного мнения.
Звонит телефон, и Валерий с местным Серегой обсуждают деревенские заботы — покос травы. У него с инвестором договоренность: разговаривать на белорусском языке.
Инвестор на «химии»
Когда в 2021 году суд приговорил Остринского к 2,5 года «домашней химии», он мог выбрать место, где будет отбывать наказание. Например, в собственном пентхаусе площадью в 200 метров в Минске или другой локации. Бизнес-ангел выбрал хутор.
— Как жить в Минске — понятно, а здесь ‒ новый опыт, своего рода приключение. Я должен быть дома с 21:00 до 6:00 утра. Каждый понедельник езжу отмечаться в милицию в Ивье, заодно захожу в строительные магазины, за продуктами.
Больше 50 рублей на еду не трачу. Научился готовить в печи и теперь экспериментирую со всякими дешевыми субпродуктами: сердечками, копытами, ушами. Есть суповые наборы за два рубля, запихиваю в чугунок с перловкой или квашеной капустой. На следующий день еда есть и у меня, и у собаки.
Раз в неделю меня приезжает проверять милиция, это может быть любой день и время. Очень были удивлены, когда появились на Новый год в два часа ночи, а мы с семьей сидели и играли в настольную игру.
Пока Валерий отбывает наказание на хуторе, семья живет в Минске и каждые выходные приезжает в Барово.
— Что дает жизнь на хуторе, чего не может дать Минск?
— Когда сюда ехал, думал, буду читать книги, изучать буддизм, постоянно заниматься йогой. Но здесь поменялись ценности и приоритеты. До буддизма пока не добрался, в течение дня столько занятий! Вот запланирую зарядку, а к вечеру думаю: столько топором намахался за день, могу и без зарядки. На книги вечером остается час, читаю Короткевича, Акунина, Быкова.
Пока не почувствовал важности йоги, вышел вечером, послушал лягушек, утром ‒ птиц. Зимой в деревне работы чуть меньше и ее можно по-настоящему почувствовать: за окном бушует непогода, а дома печь топится. Душевно так. Самое любимое место на хуторе ‒ терраса, которую мы сделали. Она с видом на запад. А еще баня.
— А моменты которые западают больше всего?
— Утренние пробежки. Бежишь вдоль Немана (места здесь красивые, такая зона тишины) и начинаешь что-то придумывать.
Дом в деревне может приносить 700 долларов в месяц
Как отмечает Валерий, он входил в топ-200 богатых людей, но это уже в прошлом. По решению суда ему запрещено заниматься предпринимательской деятельностью пять лет.
— Сейчас живу на сбережения, работаю в общественном объединении, это почетный и относительно неоплачиваемый труд. Удаленно сопровождаю Angels Band.
Кстати, находясь в деревне, понимаю, как можно сделать бизнес и зарабатывать до трех тысяч долларов в месяц. Здесь много возможностей для местных. Например, выгодно заниматься агроусадьбой, если брать соотношение, сколько инвестировано и сколько ты получаешь. В ремонт дома мы вкладываем около пяти тысяч долларов, и все выходные в «Букашкин дом» забронированы до конца августа. Одна ночь — 100 рублей. Это притом, что дом был занят всю зиму. В месяц он может приносить 700 долларов.
— Есть будущее в белорусской деревне?
— Думаю, что классическая деревня со старушками вряд ли будет жить в таком формате. Произойдет нормальный эволюционный вариант: начнут приезжать городские, и это станет деревней выходного дня. Пока мне нравится здесь, что будет через год-два — непонятно. Интересно пожить в других странах, но с той позиции, чтобы вернуться в Беларусь.
Три сценария для IТ
У Валерия Остринского нет плана, чем займется после «химии». Что будет с ІТ в Беларуси, тоже непонятно.
— У вас есть прогнозы, как будет выглядеть IТ после окончания «домашней химии»?
— Есть три сценария. Пессимистичный: мы станем как Приднестровье. Из людей почти никого не останется, а те, кто здесь, занимаются маленькими локальными проектами, аффилированными с Россией или направленными на нее.
Реалистичный — это ближе к тому, что сейчас происходит. Останется часть маленьких небрендовых компаний.
Оптимистичный — вернется вера в предпринимателей и креативный кластер, начнутся изменения. Тогда все будет круто не только в IТ. Какая-то часть людей вернется в страну, не все за это время ассимилируются за границей.
Конечно, большие компании так быстро не вернутся в страну, например, Wargaming. Возможно, должно пройти и пять лет для этого. Нужно, чтобы не только появился оптимизм, но было понимание: не может уже быть какого-то разворота. И при оптимистическом сценарии это уже не ІТ образца 2019 года. Кто-то вернется, возникнут новые компании. И даже при таком сценарии сомневаюсь, что через два года Google откроет офис в Беларуси.
Лично я больше всего склоняюсь к реалистичному.
На тех, кто уезжает из страны, смотрю философски. Когда в 2019 году на меня завели дело, пока отсидел несколько дней, пять человек решили уехать. Они увидели кейс, близкий себе. А это были люди с капиталом около 100 миллионов долларов. Сейчас уже лавинообразный процесс, в котором ты ничего не можешь изменить. Остается сидеть на берегу и наблюдать за этим.
Но я везде стараюсь увидеть позитив. Кто-то не уехал. Кто-то раньше не смог бы увезти свой продукт за пределы Беларуси. Теперь у него появился шанс сделать что-то большое и глобальное.
Плюс сформировались диаспоры, как мне кажется, и патриотический порыв людей важен. Белорусы могут набраться опыта, если ситуация изменится, они вернутся домой. А те, кто останется за границей, будут иметь желание участвовать в белорусских проектах.
Белорусы ломанулись переучиваться в IТ, но реальность жестокая — наших джуниоров нигде не ждут
Что происходило в СИЗО с вдовой Андрея Зельцера? Рассказывает сокамерница. «Маша повторяла: как он мог меня оставить?»
В Беларуси запрещена продажа романа Оруэлла «1984»
«Можно взять автомат и пересечь границу?» Паук спросил у пограничников, законно ли российские войска в 2022 году пересекли белорусско-украинскую границу55
Комментарии