Как Лукашенко ни стремился избежать структурных изменений в экономике, они происходят. Об этом и другом Сергей Чалый рассказал в интервью ютуб-каналу «Лампа».
Когда белорусская экономика достигнет дна и как оно будет выглядеть
Власти утверждают, что они уже его достигли, судя по их экономическим данным. Мне кажется, что это немного оптимистично. По таким же оптимистичным российским прогнозам, дно у них будет в четвертом квартале. В этом квартале, который с октября начался. И это довольно оптимистичный взгляд. Большинство экспертов неправительственных в России ожидают более длительную рецессию.
Опять же, каждый раз приходится отвечать на вопрос, а что в вашем понимании дно? Если говорить о динамике ВВП, то, наверное, максимальные темпы падения мы уже видели. Они были по 8—10% месяц к месяцу прошлого года.
Адаптация к негативной среде, связанной с обрезкой на 30—40% экспорта в Украину и Европу, частично заменена экспортом в Россию, то есть как-то экономика все равно адаптируется к этим вещам. Это произошло — все посмотрели, что ничего страшного нет.
Это на самом деле важный вывод, смысл которого заключается в том, что сейчас не 90-е, у нас все-таки есть какая-никакая, но уже рыночная экономика. Это не осколки советской экономики, которые вообще не понимают, как жить и как работать без Госплана.
Поэтому, конечно, такие вещи переживаются проще. Но смысл в том, что это на самом деле довольно безнадежная ситуация.
Надо понимать, что у нас есть два типа кризисов, с которыми мы сталкиваемся. Первые кризисы, включая 2009 год, 2011 год, эти девальвации — эти кризисы были по модели «упал — отжался», то есть никто еще не успел испугаться, а он уже закончился. А последующие кризисы, например, начавшийся спадом 2015—16 годов, и кризис, который происходит сейчас, — это совсем другие кризисы.
Здесь главный лозунг властей «вы там сами себе в копилку или карман посмотрите», спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Вот в чем проблема нынешних кризисов.
И они приводят к очень негативным последствиям, они затяжные, они рождают очень серьезные структурные изменения.
И вот именно кризис 2015—16 годов привел к тому, что, например, образовались локальные ловушки бедности, отстающие 30 регионов, которых до сих пор пытаются спасать, придумали очередную плодотворную идею, как Лукашенко говорил, «а давайте мы реализуем в каждом районе по одному инвестиционному проекту небольшому». Это все — такое паллиативное решение, «для чего?» — решения у них нет.
На самом деле идет деградация. Идет ухудшение структуры экономики. Что бы там ни говорили, структурная перестройка, которую Лукашенко так долго запрещал, она происходит.
Она происходит путем упрощения и примитивизации экономики. Последовательно, все годы за время Лукашенко, теряли все некогда технологическое. Перешли наконец к тому, что у нас власти под музыку «Прощание славянки» отправляют в Китай контейнеры с торфом, например. Это просто ужасно. Я понимаю, классно, что его можно продавать, но расскажите мне после этого, что Беларусь была некогда сборочным цехом. Продает сейчас в Китай фактически почву.
И нужно понимать, что лучше не будет. В рамках той политики и тех инструментов, которые есть у Лукашенко, ему наоборот хотелось бы военного коммунизма. Он каждый раз говорит об этом: у нас нет военной мобилизации, зато должна быть экономическая мобилизация.
Все должны мобилизоваться, всем крепостное право, о выпускниках недавно на эту тему говорил, о том, что должны быть с разрешения исполкома кадровые назначения. Это тоже о том, о чем я говорил, — попытка вернуться в золотой век, как он его понимает.
Когда-то работали эти методы, ЦК партии управляла экономикой, а он пытается эти методы восстановить. Как убежденный сталинист, а он классический сталинист на самом деле, что бы ни говорили аналитики, что у Лукашенко нет идеологии. Есть у него идеология. Это абсолютно полное повторение тропов, всех тем, которые были в позднем развитом сталинизме после войны: и конфликт с Западом, и гордость Великой Отечественной. Это поздний сталинизм, включая экономические вещи, которые там были.
И он, конечно, хотел бы в это вернуться, и классно это было бы сделать с учетом того, что у тебя сейчас идет война, вокруг вызовы, по границам гусеницы лязгают и самолеты летают, и неизвестно, что у них там в бомболюках. Ужас. Поэтому хочется такого кокона.
Проблема в том, что это настолько неадекватный, настолько редуцированный, настолько примитивный и не современный ответ, который вызван только одним — психологическим состоянием Лукашенко.
К сожалению, это так и есть. И сталинизм это тоже прекрасно показывал. Любая тоталитарная система приводит к тому, что страна живет в идиосинкразиях своего вождя. Вот мы живем в идиосинкразиях Лукашенко.
Беларусь, Украина или Россия — где будет лучше жить через 10 лет?
Зависит от того, как пройдет послевоенное восстановление Украины. Если масштабный план Маршалла, который, скорее всего, планируется — восстановление инфраструктуры и так далее — будет возможным, то может быть, в Украине…
Хотя, видимо, нет. Наверное, все же Беларусь.
У нас также много последствий негативных от предыдущей истории, но это вещи довольно легко поправимые. А то, что у нас люди давно и в подавляющем большинстве — нормальные европейцы — это стало понятно, и это, кстати, хорошо видно и по отношению самих европейцев.
Вот этот длинный кульбит, который произошел, благодаря тому, что Лукашенко когда-то сказал, что за цивилизованным миром народ не поведет — это съезд со столбовой дороги, на нее не так сложно вернуться.
Я думаю, что в России точно будет очень долго плохо, и не факт, что произойдет без каких-либо еще судорог, если власть возьмет еще больший сумасшедший, типа Гиркина, Кадырова, Пригожина, еще большие ура-патриоты этого отжившего Советского Союза.
А Беларусь всегда имела все стартовые условия. Это же очевидно: если бы не Лукашенко, Беларусь была бы в Евросоюзе гораздо быстрее даже наших соседей. Об этом говорят все и тогда говорили.
Судьба наша — жить вместе с цивилизованным миром, а сейчас это какой-то такой неприятный момент. Очевидно, что он заканчивается», — считает Сергей Чалый.
Комментарии