Бард Андрей Мельников: Оставаться в Беларуси стимулирует стыд перед людьми, которые выбрали вариант сидеть
Будущее Беларуси зависит от того, сможем ли мы выбрать оптимальный вариант поведения, считает бард Андрей Мельников. «Новы Час» поговорил с ним о том, почему после отбытия административного ареста он остается в стране, о диалоге с властями и о том, как нам всем понять друг друга.
«Сказали, что за мной наблюдают»
Андрей Мельников 5 февраля вышел из изолятора временного содержания Минского района после 10 суток административного ареста, которые барду присудили за распространение «экстремистских» материалов в «Одноклассниках». Он сам пришел на встречу с участковым в Колодищах. Правда, музыкант вовсе не предполагал, что получит арест за репост, так как на встрече милиционер настаивал по другому поводу.
«Я пошел, чтобы разобраться, так как с лета прошлого года мне доказывали, якобы ID моего телефона совпадает с тем, который находится в розыске. Хотя этот телефон я сам покупал еще в каком 2006 году. И вот я подхожу, подъезжает участковый Алексей Михалевич с напарником, сразу руки за спину — «вы задержаны», — вспоминает бард.
Вообще интерес к нему милиционеры стали проявлять еще прошлой весной. В Гомеле, откуда бард родом, ему звонили и приглашали на встречу: мол, размещает в телеграм-канале «экстремистский контент».
«Но у меня телефон кнопочный и нет телеграма, поэтому я не могу размещать этот контент. Однако состоялась профилактическая беседа с предупреждением о недопущении его размещения. И сказали, что за мной наблюдают».
По мнению Андрея Мельникова, такой интерес к его персоне вызван тем, что милиционерам доведено административно наказывать людей, которые тем или иным образом «засветились».
«Я так считаю, потому что со мной сидел человек, которому вменили в вину эпизоды репостов с 2013 по 2017 годы, когда те материалы еще не были «экстремистскими». А человек несколько лет в фейсбук не заходил. Поэтому, как и у меня, это только повод формально привлечь к ответственности, реальная же причина другая. Мне интересно, для чего это делается. Наверное, из каких-то высших сфер белорусского руководства приходится постулат о неизбежности наказания».
«Белорусы, которые здесь, хотят оставаться белорусами»
Можно ли после этого чувствовать себя в безопасности? Андрей Мельников улыбается: он и до этого в некотором смысле не чувствовал себя в безопасности, и ощущение это не связано с перспективой потери свободы.
«Свобода — это то, что у тебя внутри, — замечает он. — По сути, ни в прошлую отсидку (в 1997—1998 годах. — «НЧ»), ни в нынешнюю я не испытал в неволе категорических неожиданностей со стороны тех, кто меня лишал свободы. Мы для них чужие, и их действия выглядят логичными для чужих. Мне больше интересно осмысливать своих.
А в своих я, к сожалению, увидел те же минусы, что и в прошлую отсидку. Прежде всего — зависимости. Я тогда говорил и говорю сейчас, что человека, который зависим от курения, во время ломки можно принудить к чему угодно. К сожалению, мы до сих пор не научились ценить чистый воздух.
Абсолютное большинство людей, с которыми я сидел, намерены уезжать отсюда. Они чувствуют, что не нужны государству РБ. Думаю, их отъезд выгоден прежде всего России. А белорусской власти если и дает выгоду, то мизерную. Последние десятилетия я считал и считаю, что мы можем быть единым народом, и власти выгоднее идти на компромисс, чем увидеть конец от россиян, которые придут и сделают здесь Россию».
Андрей Мельников считает, что компромисс между властью и обществом в Беларуси происходил постоянно и продолжается даже сейчас.
«Я уверен, что и «там» есть люди, которые за Беларусь, и, кстати, моя отсидка это подтвердила. Даже та же реакция на белорусский язык. Белорусы, которые здесь, все же хотят оставаться белорусами».
В то же время бард считает, что Россия уже здесь, но пока — не одна она, сохраняется своеобразное «двоевластие», и белорусская авторитарная власть пока что решает больше. И договориться с ней проще, ведь, как бы странно это ни звучало, у нас есть общие интересы.
«Я убежден, что давно уже можно было бы договориться по поводу освобождения изрядной части политзаключенных, если бы за них была предложена определенная сумма.
Это исходя из моего опыта и случаев, о которых я лично знаю».
«Пусть над Окрестина остается красно-зеленый флаг»
«Я думал уехать еще в 1990-е годы. В то время Белосточчина, как ни странно, мне напоминала восток Минской области. Но там жили люди, которые прошли через все трудности польского военного положения. И остаться там значило в определенной степени показать свою слабость, что я до этих людей не дотягиваю. А куда-то дальше ехать мне неинтересно. Осталось слишком много людей внутри Беларуси, с которыми я повязан.
Сейчас оставаться в Беларуси меня стимулирует и мотивирует стыд перед теми людьми, которые выбрали вариант сидеть — Беляцкий, Пушкин, Судаленко, та же Мария Колесникова.
Пока я вижу здесь перспективы и здесь остаюсь. А что мне делать за границей? Быть еще одной конкурентной единицей или просто обеспечить себе комфортную жизнь и не высовываться?
Так сложилось, что последние десятилетия я не был в мейнстриме. И это дало мне определенные преференции сейчас. Возможно, если бы я оставался в медийной обойме, наверное, тоже бы уехал».
Вырваться из-под российского влияния и сохранить независимое государство у нас получится тогда, когда независимость Беларуси станет нашим основным национальным интересом, убежден Андрей Мельников.
«Белорусы — индивидуалисты. Литовцев, латышей, эстонцев сплотили общие национальные святыни. У нас же относительно них есть варианты. Возможно, такой однозначной национальной святыни для всех белорусов и нет».
В тоже время, по мнению Андрея Мельникова, и сейчас возможны непубличные попытки объясниться с властями. Ведь им очень не хочется действовать по указаниям Москвы, и на этом фоне, считает бард, возможны шаги навстречу пробелорусской части общества.
«Мне кажется, что самое тяжелое и кризисное время для взаимопонимания с властями у нас прошло. В том смысле, что если я даже не вижу желания объясниться, я не вижу и желания углублять наше различие.
В 1980-х годах для меня святыней был красный флаг. И когда я открыл для себя бело-красно-белый, первый митинг в Орше, организатором которого я был, мы делали под двумя флагами. Поэтому я убежден, что объясниться можно. Пусть над Окрестина, над «Володаркой» остается красно-зеленый флаг.
Поэтому делаем, что возможно, без патетики. И если внутри Беларуси мы, полагаю, пусть совсем понемногу, приближаемся к осмыслению необходимости взаимопонимания, то внешние вызовы, вижу, нас ждут более серьезные и сложные.
Знаете, чем отличается пессимист от оптимиста? Пессимист говорит «хуже уже не будет», а оптимист — «будет, будет». Наверное, я оптимист».
Комментарии