В 2024 году власти планируют увеличить как количество самих ЛТП — лечебно-трудовых профилакториев, так и мест в них. Также будет упрощен порядок отправки на принудительное «лечение» — для вынесения предупреждения о направлении в ЛТП хватит двух протоколов о правонарушениях в состоянии алкогольного опьянения в течение года (сейчас нужны три протокола). Как выглядит быт в ЛТП? Имеют ли эти учреждения что-то общее с профилакториями? «Белсат» поговорил об этом с бывшим политзаключенным, который прошел через ЛТП, правозащитником и врачом-психиатром.
«Ну что, допрыгался — поедешь в ЛТП»
Житель Кобрина Виталий Жук попал в ЛТП в 2021 году, после задержания по политической статье («Оскорбление президента Республики Беларусь»). Мужчина рассказывает, что этим учреждением милиционеры угрожали ему еще с 2019 года, а два года назад у них появился повод осуществить свои угрозы.
«Несколько лет назад у меня возник конфликт с нашей кобринской милицией. Я подавал жалобу на них за сфальсифицированный протокол. И хотя мои жалобы были отклонены, протокол оставили без изменений, заставили платить штраф, все равно угрожали ЛТП, — рассказывает Виталий. — На меня начали охотиться, например, ждали возле ресторана, где мы с друзьями праздновали день рождения. Я не успел дойти до такси, как меня задержали и составили протокол за нахождение в нетрезвом состоянии, отвезли к наркологу, который дал заключение, что мне нужно принудительное лечение от алкоголизма».
Все ограничивалось угрозами до февраля 2021 года, когда мужчину задержали за комментарий по поводу Лукашенко, который милиционеры посчитали оскорбительным.
«В Кобринском РОВД тогда милиционер достал папку, положил передо мной и сказал: ну что, допрыгался, поедешь в ЛТП. Несмотря на то, что я работал, имел хорошие рекомендации, у меня почти закончился учет у нарколога, на который меня раньше поставили и у которого не было ко мне вопросов, так как я исправно ходил отмечаться», — говорит бывший политзаключенный.
Степень жестокости больше, чем в колонии
Виталия направили в ЛТП №5 в Новогрудке.
«Там все, как в колонии — колючая проволока, сигнализации, вышки, конвой, отсутствие ремонта с середины прошлого века, наверное. Однако степень жестокости, с которой я столкнулся там, намного больше, чем в колонии. Это была животная жестокость. Сотрудники нам так и говорили: вы — животные, а нам ничего не будет, что бы мы ни сделали, ведь вам никто не поверит», — говорит мужчина.
Процедура оформления в ЛТП выглядит так же, как в колониях. Виталия сначала разместили в карантин.
«Был февраль, стояли сильные морозы. Меня привезли без шапки, перчаток, шарфа, и в том, в чем я был, каждое утро выгоняли на улицу. Во дворике 4х4 метра нас было 60 человек», — вспоминает политзаключенный.
Питание в ЛТП ужасное, говорит Виталий.
«Когда я попал уже в колонию, я говорил, что там нормальная еда. На меня смотрели и не понимали, как я могу ее называть нормальной. Но мне было с чем сравнивать», — рассказывает мужчина.
По словам Виталия, в ЛТП ежедневно в отрядах были отравления. По внешнему виду некоторых блюд было трудно сказать, из чего они — по вкусу было похоже на гниющий картофель или капусту.
«В первые дни я вообще не мог есть после того, как увидел, как там это все происходит. Из столовой в здание карантина везутся мешки из-под картофеля и еда в бидонах. Ты подходишь, достаешь из этого меха алюминиевую миску, которой лет 30-40, наверное, — рассказывает мужчина. — Они темные, погнутые. В таком же состоянии чашки. У многих там, где были ручки, остались дырки из-под заклепок. Тебе наливают чай или кисель, и все выливается через эти дырки. Успел — выпил, не успел — значит, не успел. Миски жирные, ты берешь и чувствуешь жир на пальцах. Все это сильно воняло и вызвало рвотный рефлекс».
После еды миску нужно было помыть в ледяной воде. Горячей воды в ЛТП не было совсем, говорит Виталий.
«Когда ты подносишь миску после еды под эту ледяную воду, на твоих глазах жир на миске превращается в белую субстанцию. И это не отмывается. Ты кидаешь эту миску в бидон с хлоркой, потом — в тот мешок из-под картошки. Потом все повторяется в обед, на ужин. Чью ты миску в следующий раз достанешь, ты не знаешь, так же, как и кто чем болеет, ведь по бумагам все здоровы, — говорит Виталий.
— Мои адвокат и жена делали запрос о моих анализах, и пришел ответ, что они хорошие, хотя у меня их не брали. Потом оказывается, что с тобой сидят люди с туберкулезом, гепатитом. Был такой случай в соседнем отряде — там 4 месяца вместе с другими людьми держали человека с туберкулезом. Только через 4 месяца его перевели в Брестский тубдиспансер. Моя жена ездила к этому человеку, у меня есть все доказательства».
Пребывание в ЛТП иногда приводит к серьезному ухудшению здоровья, говорит Виталий и рассказывает о мужчине, который попал на принудительное лечение с ампутированным большим пальцем ноги.
«Этот человек был здоров по документам. Ему отменили антибиотики, перевязки, его выгоняли на работу. Он жаловался на боли. Результат — пошла гангрена. Это продолжалось несколько месяцев, в конце концов ему ампутировали обе ноги. Так выглядит медицина в ЛТП», — говорит Виталий.
После карантина направляют в отряд, как и в колонии. Ежедневно заключенные ЛТП должны работать на промзоне.
Виталий стал единственным в ЛТП на момент своего пребывания, кого поставили на учет как склонного к экстремистской и иной деструктивной деятельности.
«Из-за этого я ежедневно, с 8 утра до 8 вечера, каждые два часа, ходил на КПП и говорил — я, Виталий Жук, дату рождения, склонен к экстремистской и другой деструктивной деятельности», — рассказывает политзаключенный.
«Единственное лечение — трудотерапия»
Виталий не молчал и писал жалобы на происходящее. Постепенно другие заключенные начали обращаться к нему за помощью, просили составить жалобу для них. Виталий отмечает, что передавать жалобы сотрудникам ЛТП было бессмысленно — они дальше просто не шли. Выносить бумаги на свободу Виталию помогала его жена, которая забирала их во время свиданий. Однажды это заметили и женщину чуть не задержали.
«Жену с 1,5-летней дочерью поместили во дворик для прогулок, держали их там 4 часа, приводили меня, говорили, чтобы я «повлиял», чтобы жена отдала жалобы», — рассказывает Виталий.
В результате бумаги у женщины забрали насильно, после чего на нее началось давление — приходили с обыском, органами опеки, заводили административные дела.
Собственно лечения от алкоголизма в ЛТП никакого нет, говорит Виталий.
«Единственное лечение, которое там есть — трудотерапия, они сами так и говорят», — отмечает мужчина.
В штате есть психологи, к которым водят заключенных.
«Те психологи — отец и дочь. Отец — бывший сотрудник режимного отдела. Это там обычная вещь — на всех должностях работают свои же, а также семейные подряды. Например, местный библиотекарь — бывший начальник отряда. Начальник строительной бригады — бывший начальник ЛТП», — говорит Виталий.
У психолога мужчина был дважды. Первый разговор длился полтора часа.
«Все это время он мне доказывал, что на революции выходят наркоманы и алкоголики, упоминал о временах СССР и как там было хорошо. И что наиболее удивило — записывал наш разговор на самый обычный пленочный магнитофон, — говорит Виталий. — Там не лечат, там полностью унижают человеческое достоинство и принуждают к рабскому труду. Это никакой не профилакторий, это концлагерь, спрятанный за вывеской ЛТП. Зависимость ЛТП не вылечит, там и цели такой нет. В любой стране есть зависимые люди, но их не используют как рабскую силу».
Можно определить тех, кто работает на древесных углях — у них черные простыни
Работа в ЛТП в Новогрудке — преимущественно в деревообработке. За работу предусмотрена оплата.
«За два месяца мне как-то насчитали 32 рубля. Из этой суммы были вычеты за проживание, свет, воду. В итоге на руки вышло 7 рублей за два месяца. Некоторые за месяц получали 40 копеек, а некоторые оказывались даже в минусе», — рассказывает Виталий.
На промзоне узники ЛТП производят поддоны, так называемые «европакеты» — доски, будки для собак, корзины, древесные угли.
«Условия работы ужасные, особенно на угле — оттуда люди приходят черные. А в душ пускают раз в неделю. Можно посмотреть на простыни в отряде и так определить, кто работает на углях — у них черные простыни. Это самая адская работа», — отмечает мужчина.
Сотрудники ЛТП используют работу узников, чтобы строить себе бани из сруба, будки для собак, а поддоны, европакеты через преступные схемы отправляются в Европу, говорит Виталий. Об этом мужчина узнал от узников, сотрудников, водителей, которые вывозили изделия.
«Сначала наша продукция отвозится на местную фирму, там происходит перезагрузка, и это все везется в Литву и Польшу, там снова перепаковка — якобы это из местного леса, так как напрямую закупать в колониях и ЛТП они не могут. Поэтому это все делается через частные фирмы, — рассказывает политзаключенный. — Далее продукция перепродается в Германию, Нидерланды, европакеты — в Швецию, где потом из этого делают доски, как мне рассказывали. Возможно, там даже не знают, где на самом деле была сделана эта продукция. Также через нас под видом дров вывозят дуб — из него потом в Европе делают паркетную дубовую доску».
«Человек в штатском предупредил, что меня могут найти на одном из деревьев за окном»
Всю полученную информацию Виталий передавал на свободу. Через некоторое время его вызвали на беседу к человеку в штатском, который представился сотрудником службы безопасности.
«Он пытался войти в доверие, говорил, что слышал о происходящем в ЛТП, что они себе делают бани, мол, расскажите, что вам известно, — говорит Виталий. — Когда так не получилось, начал угрожать, предупредил, что меня могут найти повешенным на одном из деревьев за окном. Я тогда сильно перепугался, но сказал, что лучше им этого не делать, так как сразу же вся информация об их делах будет опубликована. Когда он уехал, начали следить за каждым моим шагом, даже по ночам, приходили с фонариком и смотрели, на своем ли я месте. Также сильно следили, когда у меня с женой были длительные свидания. Когда меня возили в больницу, делали это под усиленным конвоем».
Виталий заметил также, что в ЛТП №5 привозили очень много специалистов по работе с деревом, вальщиков леса — якобы специально подбирали, говорит мужчина.
В августе 2021 года Виталий вышел из ЛТП, однако его сразу же поместили в СИЗО в Барановичах, через 4 месяца осудили и направили в колонию в Бобруйск. Освободился Виталий 17 декабря 2022 года. Через 4 дня после освобождения вместе с семьей уехал из Беларуси — сначала в Грузию, потом в Италию, где и находится до сих пор и ждет рассмотрения прошения об убежище.
ЛТП — лишение свободы без совершения преступления
Юрист правозащитного центра «Весна» Павел Сапелко считает, что ЛТП нужно не реформировать или модернизировать, а полностью ликвидировать и вообще менять принцип работы с людьми, которые страдают от зависимости от психоактивных веществ, на современные формы, признанные эффективными в цивилизованном мире.
«ЛТП — это лишение свободы без признака совершения преступления. Это недопустимо, — говорит правозащитник. — Туда отправляют тех, кто совершил административное правонарушение и уже понес за него ответственность. Если человека лишают свободы, у него должен быть определенный набор процессуальных прав, чего в данном случае нет. Несмотря на то, что решение о направлении в ЛТП принимает суд, это происходит в гражданском процессе, а не уголовном. В результате человек лишен защитника. Вторая претензия правозащитников к ЛТП — принудительный труд, который там практикуется».
Павел отмечает, что в белорусском обществе, однако, сегодня существует определенный уровень поддержки института ЛТП как способа борьбы с алкоголизмом и его последствиями.
«И вовсе не потому, что это хорошая форма, а потому, что нет реальной альтернативы в борьбе с домашним насилием, — говорит юрист. — Несмотря на какие-то сдвиги, например, введение предписаний не приближаться к жертве насилия, это пока не работает так, как должно. Поэтому в сознании жертв домашнего насилия ЛТП остается эффективной мерой».
Однако на самом деле ЛТП никак не помогает решить проблему, а лишь откладывает ее на определенное время.
«Человека лишают свободы на год, полтора, сейчас можно и на более длительный срок, но он все равно возвращается обратно. Его не вылечили, ему просто сделали принудительную ремиссию. Однако ремиссия имеет значение тогда, когда это добровольный отказ от алкоголя. Кроме того, человек там получает определенные новые социальные установки, и в таком состоянии возвращается в семью», — говорит Павел.
Где еще, кроме Беларуси, есть ЛТП?
По словам правозащитника, только порядка 5% людей после принудительного отказа от алкоголя теряют зависимость.
«Я так понимаю, это те, у кого она не была глубокой, — говорит Павел Сапелко. — К нам в «Весну» еще в Беларуси приходили люди, которые абсолютно случайно попали в ЛТП. Они имели постоянную работу, что уже говорило о том, что решение об их направлении в ЛТП было поспешным».
Павел Сапелко подтверждает, что сейчас белорусское государство использует ЛТП в том числе для борьбы с нелояльными гражданами — правозащитникам известно по крайней мере несколько случаев отправки в эти учреждения людей, которые имели отношение к протестам.
До 2020 года в Беларуси были попытки переосмыслить сам принцип принудительного лечения, дифференцировать подход к тем, кто впервые попадает в ЛТП, и кто там был уже более двух раз. Нынешние изменения в законодательстве исключают из ряда лиц, которых можно отправить в ЛТП, так называемых должников, нарушивших трудовую дисциплину (например, родители, лишенные трудовых прав, которые должны компенсировать государству расходы на содержание их детей) — это нововведение Павел Сапелко считает позитивным.
По словам правозащитника, ЛТП, кроме Беларуси, сегодня сохранились в Приднестровье, однако там несколько иной подход — на принудительное лечение направляют тех, кто отказался от добровольного.
Психиатрия и наркология в Беларуси до сих пор карательные
По словам врача-психиатра Павла Перепелкина, лечение зависимости в ЛТП не предусмотрено, хотя определенные меры, направленные на создание непереносимости алкоголя, могут применяться.
«Это использование лекарств, например, тетурам, метронидазол, которые, при употреблении алкоголя вызывают неприятные чувства и ухудшение состояния. Неэффективность этих методов подтверждается десятилетиями. Так же, как и неэффективность самих ЛТП очевидна судя по непрекращающейся алкоголизации населения, росту числа зависимых лиц, в том числе и тех, которых направляют в ЛТП, о чем свидетельствуют и усилия расширить практику направления в них, повторным направлениям в ЛТП, дальнейшему употреблению алкоголя и наркотиков лицами, освободившимися из ЛТП, — говорит врач. — Из условно позитивных моментов можно отметить только то, что человек определенное время находится в условиях, исключающих употребление, и он это время не вредит своему организму психоактивными веществами. Но этим ни малую долю нельзя обосновать противоправное лишение свободы».
Проблема зависимостей и их лечения в Беларуси, в том числе, следует из того, что психиатрия и наркология в нашей стране не отошли от карательных принципов, и это касается не только ЛТП, говорит Павел. Даже просто надзор у нарколога не редко имеет карательный характер.
«Будешь пить — мы тебя на учет поставим!». Как в таком состоянии можно говорить о мотивации людей обращаться за помощью? — спрашивает врач. — Разумеется, зависимые люди пытаются наоборот, обойти возможность попасть в поле зрения врача. Так и ЛТП выполняет «профилактическую» функцию исключительно в контексте того, что человек боится в нем оказаться. И не перестает употреблять, а старается «не попадаться».
ЛТП не решают, а лишь углубляют проблему зависимостей
Эффективность преодоления зависимого поведения напрямую связана с осознанием человеком наличия у него проблемы и стремлением получить помощь, говорит врач. В то же время, по словам Перепелкина, принудительное лечение зависимости существует в ряде стран и чаще всего оно связано с групповой терапией.
«И это уже имеет определенный смысл, ведь групповая динамика, так или иначе, влияет на состояние и поведение человека, желает он того или нет. Но эти методы не имеют и близко ничего общего с нашими ЛТП», — говорит врач.
Павел считает, что в Беларуси ЛТП выполняют определенную социальную функцию — они на определенное время снимают заботу со среды зависимой личности.
«Но и это не более чем иллюзия и инструмент манипулирования режима, — говорит врач. — Когда люди, обессилев от собственной борьбы с зависимостью ближнего, уже просто кричат в пространство: да сделайте уже хоть что-нибудь, власти как раз и предлагают им это «что-нибудь». На небольшое время они лишают людей определенных беспокойств, но по возвращении зависимого из ЛТП эти беспокойства, чаще всего, не только продолжаются, но и усиливаются и расширяются, что углубляет и без того серьезную проблему».
Павел Перепелкин убежден, что существование ЛТП нарушает базовые права человека и не имеет ни правового, ни медицинского, ни морального обоснования.
На данный момент в Беларуси насчитывается 8 лечебно-трудовых профилакториев, из них три — женские. Все учреждения находятся в ведении Министерства внутренних дел. Ведомство планирует расширяться в этом направлении.
Согласно указу Александра Лукашенко № 333 от 19 октября, в трехмесячный срок исправительная колония № 5 В Ивацевичах должна быть ликвидирована, а на ее месте создан лечебно-трудовой профилакторий № 8.
Братья-близнецы пришли работать в милицию. Один из них переплыл реку и сбежал из Беларуси, чтобы не заниматься политическими делами. Поговорили с ним1212
Комментарии