Чтобы не попасть на Окрестина, минчанин убежал жить в лес — вот его история
Экс-политзаключенный Александр Худичев отбывал «домашнюю химию». Когда за нарушение его пригрозили отправить на Окрестина, он решил, что ни в коем случае не вернется в адские условия. Минчанин уехал в лес и прятался там 20 дней. Вот как это было.
«Байсол» открыл сбор, чтобы помочь Александру обустроиться за границей — поучаствовать можно здесь.
«Инспектор сказала: хоть кто-то у меня посидит»
Александру 40 лет, мужчина родился в проблемной семье. В четыре года он осиротел и попал в Клецкий детский дом, а подростком вернулся в Минск и поступил на строителя в училище.
Уже тогда он почувствовал на себе, насколько в Беларуси могут нарушать закон:
«От государства мне дали комнату в коммунальной квартире, больше ничего не дали. По логике должны были дать квартиру, но потом сказали, что уже поздно, так как статус сироты у нас до 23 лет. Я об этом узнал в 27 лет».
Александр сменил несколько работ, пока не пошел в жестянщики. По состоянию на 2020‑й он работал в частной фирме жестянщиком и руководителем производства.
Еще осенью 2020‑го мужчина попал на свои первые сутки — дали 15 дней ареста за фото с протестов. После этого Александр и его гражданская жена заметили, что местная опека резко заинтересовалась условиями, в которых живет их сын. Мужчина говорит, что тогда уже слышал о случаях, когда у семей протестующих государство забирало детей. Решили, что малышу с матерью стоит уехать в Польшу.
В январе 2025‑го Александра задержали губопиковцы. После двух с половиной месяцев за решеткой его осудили по статье 342 Уголовного кодекса за то же самое фото с марша, по которому он отбывал арест в 2020-м. Новый приговор — 2,5 года «домашней химии».
У Александра сразу не сложились отношения с инспектором, которая должна была контролировать то, как он отбывал «химию»:
«Как только я пришел становиться на учет, она говорит: мол, вот, хоть кто-то у меня посидит, а то мне с этими айтишниками совсем не интересно. Сказала, что в любом случае я у нее не дотяну до конца срока.
Просто на «домашней химии» сейчас много людей, и я встречал среди них много айтишников, были менеджеры, а тут я — простой гражданин. Не знаю, в чем был ее интерес. При мне они обсуждали другого «химика», который оказался не в то время не в том месте. Говорили, что посадят его».
«Ходил в деревню за четыре километра, чтобы мне подзарядили телефон»
Скоро нарушения появились и у Александра. Строгие правила для «химиков» так составлены, что по ним может не хватать времени даже на простые бытовые нужды вроде зайти в магазин.
После первого нарушения Александр провел пять дней на Окрестина. В июле 2025‑го мужчину снова не застали дома в то время, когда по правилам он должен был там быть. Тогда ему позвонил инспектор — мол, приходи без вещей, поедешь на сутки.
Александр решил, что на Окрестина он не вернется, так как в прошлые разы сутки на Окрестина дались ему сложнее, чем два месяца в СИЗО. Речь и об условиях содержания, и об отношении к политическим заключенным, полном пренебрежения — Александр называет его отношением как к смертникам.
СИЗО напомнило ему условия, в которых он жил в детском доме и коммуналке: мало личного пространства, но к тому он был привычен. А вот Окрестина — это другое:
«Ты сидишь и не знаешь, какое сейчас время, ничего не знаешь. Из развлечений у тебя только завтрак, обед и ужин. Ночью три раза подъем, спите по два часа, так как места нет на полу. Камера была площадью три квадратных метра, поэтому одновременно могли спать лежа только четыре человека, а нас там было 10‑12 человек».
Мужчина попросил знакомого, чтобы его отвезли в лес в Витебской области, купил палатку, спальный мешок, тушенку и кружку, с собой у него был также канцелярский нож. Нашел поляну, куда не доезжали машины, и поставил там палатку.
Дело было не только в том, что он не хотел возвращаться за решетку:
«Хотел впервые за полгода хоть немного побыть на свободе, я люблю свободу. Мне нравится ходить на озеро, в поход, ездить на рыбалку. А тут получилось, что меня во всем ограничили, я за лето даже ни разу не искупался.
Решил, что если не получится эвакуироваться, хотя бы неделю-две отдохну, так как психологически устал от постоянного надзора. А потом пусть будет что будет. Это лучше, чем жизнь, в которой ты ходишь только на работу и с работы, постоянно под надзором, никуда нельзя. Час на магазин — и все».
В лесу Александр задержался на 20 дней:
«Я ходил в деревню где-то за четыре километра оттуда, просил в магазине, чтобы мне подзарядили телефон. А так все время жил в палатке. Ловил рыбу, собирал грибы. Раньше я немного ходил в походы, ездил на рыбалку, но не было такого, чтобы фактически без ничего жить в лесу».
Помогал детдомовский опыт: Александр научился выживать в тяжелых условиях, еще когда был маленький. Но все равно было непросто.
«Психологически было тяжело, тем более я осознавал, что меня может ждать. Быть один на один со своими мыслями — это не очень весело», — вспоминает мужчина.
«Животных в лесу не боялся, больше боялся людей»
Недалеко от палатки Александра находилось озеро, и он брал из него воду, чтобы было что пить. Сначала пробовал кипятить ту воду на костре, но понял, что делать это с полулитровой кружкой сложно. Тогда Александр решил пить сырую воду, она показалась ему чистой.
Как он ловил рыбу?
«У меня с собой были леска, крючок и поплавок, из орешника я делал удочку. Накопать червей или опарышей было сложно. Но на озеро иногда приезжали люди отдохнуть, и я тогда просил червей у них».
А что насчет безопасности? Хотя мужчина и сбежал от силовиков, но это же природа, где можно пострадать от нападения животных или насекомых. Александр признается, что думал об этом:
«Да, сначала было страшно, так как в начале года в Витебской области бушевали медведи. Но потом как-то привык. Животных я в целом не боюсь, змей тоже, хотя там и были ужи.
Больше боялся людей. Пару раз слышал, как недалеко проезжали машины, так думал, может, приехали за мной: отследили по телефону, который я иногда включал».
Из леса Александр связывался со службой эвакуации «Байсола». В конце августа ему помогли выехать сначала в Литву, а потом в Польшу, чтобы быть ближе к сыну и друзьям. Сейчас мужчина в Варшаве.
И только в конце разговора он признается, насколько тяжело на самом деле ему дались те 20 дней в лесу:
«Были тогда моменты, когда хотелось покончить с жизнью. Была неопределенность с эвакуацией, не знал, что будет дальше, но знал, что может меня ждать в белорусской зоне, потому что постоянно читал новости.
Но как-то прогнал те мысли, потому что вспоминал друзей, ребенка. Этим (суицидом — «НН») я никому ничего хорошего не сделаю».
«Байсол» открыл сбор, чтобы помочь Александру обустроиться за границей — поучаствовать можно здесь.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ«Когда уже сюда прилетит украинская ракета!» Освобожденный журналист Евгений Меркис рассказал о шкловской колонии
«В Витебске заходил в троллейбус и говорил «Слава Украине!». Украинца в 67 лет посадили за комментарии, написанные после гибели крестницы под обстрелом в Киеве
Дмитрий «Серый кот» Козлов — о том, как стал политическим блогером и за это оказался за решеткой. А теперь строит новую жизнь в изгнании
Сейчас читают
«Освобождали немцев от фашизма, а сами оставались в том же дерьме». Опубликована третья часть воспоминаний Григория Березкина о советских репрессиях66
Комментарии