О презумпции приятности, переезде в Мадрид и личной борьбе с ботами. Большой разговор с Никитой Моничем
В апреле известный блогер-искусствовед Никита Монич покинул Беларусь. Но продолжает выпускать ютуб-ролики о родной культуре — и с отъездом тон автора стал острее. «Наша Ніва» узнала, где ищет вдохновение самый известный из белорусских гидов, как ему живется в Мадриде и в чем сейчас могут заключаться проблемы белорусского искусства.
«Пока ты не продемонстрируешь испанцам, что ты какой-то говнюк, ты для них — прекрасный чел»
«Наша Ніва»: Почему вы выбрали для жизни Мадрид?
Никита Монич: Искал место, где мог бы остаться на первое время. В детстве каждое лето я ездил в испанскую семью, поддерживал с ними отношения, и поэтому сейчас у нас была возможность немного пожить у них, пока мы разбирались с документами и искали себе квартиру. К тому же, Мадрид — прекрасный город, мне нравится климат, и я знаю испанский язык.
«НН»: Чем Мадрид прекрасен для вас?
НМ: Во-первых, мне он знаком, это словно вторая родина. Во-вторых, у испанцев есть то, что я называю презумпцией приятности. Про постсоветских людей иногда говорят, что они ждут от тебя чего-то нехорошего, идет презумпция неприятности, а если уж ты с ними хорошо познакомился, чуть ли не домой приглашают. У испанцев наоборот: пока ты не продемонстрируешь, что ты какой-то говнюк, ты для них — прекрасный чел.
К тому же, как мы сформулировали с женой, Мадрид — это смесь Минска и Стамбула. Я бы никогда не выбрал для себя Барселону, зачем это туристическое сумасшествие? Напротив, Мадрид — это город для жизни, приятный, в нем много зелени, воздух, так как город располагается высоко.
«НН»: А есть вещи, с которыми вам трудно привыкнуть в Мадриде?
НМ: Пожалуй, то, насколько здесь жарко летом. Хорошо, что климат здесь континентальный, этот жар сухой, и поэтому воспринимается легче. Но если у тебя каждый день +42—45 градусов, это непросто.
«НН»: Как в Испании переживают такую жару?
НМ: Специально для этого придумали сиесту. То есть вся активность происходит утром либо вечером, а в середине дня ты находишься дома или там, где есть кондиционер. К тому же, архитектура приспосабливается к климату, и квартиры строят так, что они не впитывают в себя жар. Во всех квартирах есть что-то вроде жалюзи, а также тканевые занавески, которые опускаются и дают тень.
«НН»: Сейчас в основном занимаетесь своим ютуб-каналом?
НМ: Да. Раньше много работал офлайн, устраивал лекции и другую работу с аудиторией, но сейчас, в основном, это невозможно, поэтому у меня больше свободного времени, чтобы заниматься ютубом. Еще в центре моего внимания бытовые вещи: оформление документов, медицинских карточек, школы для ребенка. Все-таки эмиграция — это не релокация, и я не айтишник, который может рассчитывать на помощь компании, мы с семьей переехали один на один.
«НН»: Насколько в Испании сложно легализоваться эмигрантам?
НМ: Испания — это страна, которая постоянно сталкивается с миграцией. Чаще всего сюда едут из Латинской Америки — и по причинам исторических связей, а также из-за одного языка, но еще здесь большая миграция из Северной Африки. Сейчас вся эта система столкнулась с большим стрессом, так как приехало более 100 тысяч украинцев и все ее мощности были направлены на то, чтобы помочь именно этим людям. Поэтому мы, белорусы, немного покинуты.
К тому же, в ситуации, когда лукашенковский режим поддерживает Россию и выступает как суагрессор, иногда сталкиваешься с различными ограничениями для белорусов.
Например, с марта остановили для граждан России и Беларуси механизм подтверждения дипломов. Мне было бы неплохо подтвердить свое образование, но такой возможности сейчас нет, и это было неприятным сюрпризом. Но так как есть у испанцев презумпция приятности, когда ты входишь с ними в личный контакт, тебе пытаются помочь.
Если ты сталкиваешься в Испании с каким-то чиновником, то, исходя из белорусского опыта, считаешь: тебе будут рассказывать, почему что-то нельзя сделать, и только если ты сумеешь аргументировать свою позицию, все-таки начнут тебе помогать. А тут тебе, наоборот, сразу пытаются помочь, подсказать, как можно решить твое дело более просто и чтобы у тебя все получилось.
«В последнее время меня начали просить, чтобы я добавил к видео белорусскоязычные субтитры»
«НН»: После отъезда у вас выходят ролики с более острыми темами: о репрессиях, цензуре, вышел даже ролик под названием «Когда в Беларусь придет война». За границей работается легче?
НМ: Очень важным мотивом отъезда для меня была базовая безопасность, когда ты не думаешь каждый день о том, что будет завтра в 6 утра, и вернешься ли ты сегодня домой с презентации какой-то киноленты. Отсутствие этой безопасности было для меня сильным стрессором.
Вы упомянули ролик «Когда в Беларусь придет война», он о национальных сокровищах. Работать по этой теме я начал еще в Минске, поэтому я бы и так этот вопрос озвучивал. Но, конечно, я бы не смог себе позволить в Беларуси снять ролик о сумасшедших правителях, где в начале и в конце упоминается Лукашенко, потому что это опасно.
С другой стороны, когда ты за границей, появляется страх, что ты потеряешь ощущение контекста и вообще не сумеешь писать по белорусской теме: или это будет неинтересно тем, кто живет в Беларуси, или ты начнешь что-то говорить о той Беларуси, которой не существует. Сложно, когда ты не можешь пойти на художественную выставку и своими глазами увидеть ее, когда не можешь пойти в [белорусскую] библиотеку или архив.
Последний год, когда начал делать видосы, я покупал много книг по белорусской тематике, так как испытывал недостаток знаний. И здесь я остался без этих книжек и без возможности напрямую что-то уточнить у бывших коллег, это сложно. Могу им написать, но не могу прийти к ним на кофе и напрямую с ними пообщаться. Утрачивается включенность в жизнь, ты будто наблюдаешь за всем с другой стороны стекла, причем это стекло толстое и деформирует изображение того, что за ним.
Еще же есть ощущение эмпатии к происходящему. Когда ты внутри, ты его имеешь, когда ты уезжаешь, ты его теряешь. Но продолжаю делать то, что делал, надеюсь, все еще будет интересно и аудитории, и мне.
«НН»: Вы открыли в своем инстаграме отдельную рубрику с комментариями к вашим видео. Что же такое интересное вам пишут?
НМ: Последнее время за меня немного активнее взялись боты, хотя есть среди критиков и какое-то количество живых людей. Стараюсь отвечать на большинство критических комментов, в том числе и чтобы увидеть, за какими из них стоят живые люди. Есть люди, которые мне отвечают, и у нас завязывается дискуссия. Некоторые из них действительно повторяют за паттернами пропаганды, но когда ты им пишешь что-то спокойное, иногда начинается человеческий разговор, и мы даже к чему-то приходим.
Иногда эти ботовские комменты смешны, иногда — необычны и отражают смену пропагандистской парадигмы. Тогда я их и размещаю [в инстаграме], в том числе и чтобы напомнить о существовании видео, и чтобы показать: если вы смотрите хорошие видосы и не оставляете комментарии, под видосами могут появиться комментарии от ботов, проплаченных людей или наших политических противников. Тогда будет выглядеть, якобы все, кто комментировал видос, или провластные, или неадекватные, а так не надо. Нужно высказываться в комментах, ведь это важно и для алгоритмов ютуба, и для восприятия общественного мнения с точки зрения тех, кто, посмотрев видос, полезет в комменты.
«НН»: Для вас вообще важно в разговоре с такими комментаторами к чему-то прийти?
НМ: Прежде всего, среди комментаторов может попасться живой и адекватный человек, и наш разговор может на него повлиять. Также это отличный тренажер для иронии: тебя оскорбляют напрямую, да еще и с грамматическими ошибками, а ты берешь и отвечаешь что-то более тонкое и представляешь, как кто-то потом будет над твоим комментом смеяться, это приятно.
Еще бывает, когда ты пишешь человеку, а он продолжает отвечать некрасиво. Тогда представляешь себе, как человек старается не просто ответить, но и достать из себя что-то еще более оригинальное и оскорбительное, мамку упомянуть.
Интересно, что в последнее время меня начали просить, чтобы я добавил к видео белорусскоязычные субтитры. Понимаю, если бы просили белорусскоязычную версию видео, но зачем белорусские субтитры? А вот субтитры на иностранных языках хотелось бы делать, просто для этого пока нет никакой возможности, а автоматический перевод на ютубе не слишком хорошо работает. Поэтому если среди читателей этого интервью будут те, кто хочет поволонтерить на белорусскую культуры и помочь с иностранными субтитрами, пишите мне в социальные сети.
«НН»: О чем вам сейчас важно говорить на канале?
НМ: Тема на самом деле и не изменилась. Я много раз сталкивался с тем, что трудно найти материалы о белорусской культуре. Есть много книжек, можно найти лекции — иногда информативные, но иногда и занудные. Но, когда работал в музее, много сталкивался с тем, что по многим направлениям нет хорошо написанных книжек о белорусском искусстве и иногда об истории.
Поэтому один из мотивов канала — чтобы человек мог на нем, например, легко найти базовую информацию о белорусской иконописи и чтобы понимал потом, как ему дальше копать. Но чтобы такое делать, нужно и самому в этом разбираться, и это второй большой мотив канала. Мне самому интересно узнавать что-то новое о белорусской культуре и искусстве.
Вообще стараюсь в своей жизни все делать, узнавая [о новом]: например, решил узнать о Минске и пошел готовиться к экзамену на гида, не знаю что-то о каком-то искусстве — хочу водить экскурсии по выставке, посвященной ему, даже если не обязан и работаю в другом отделе.
И третье — в ютубе почти нет информации о белорусской культуре. Хорошо, если появятся какие-то еще каналы, но пока их нет.
«Многие в Беларуси не имеют чувства безопасности, а без него сложно что-то создавать в культуре»
«НН»: Возможно, занимаетесь сейчас какой-то еще работой, кроме ютуб-канала?
НМ: У меня есть несколько планов. Пожалуй, лучшее, что я делал — это цикл музейных экскурсий для детей, через который за два года прошло почти 400 деток. Это было клево, и что-то такого рода хочется сделать в Мадриде. Здесь есть определенное количество русскоязычных деток, которые могли бы на них ходить.
Еще есть замечательная книжка Аркадия Самуиловича Шпунта «Записки реставратора», которую я хочу озвучить, сделать аудиоверсию. Скорее всего, коммерческого выхлопа здесь не будет, но планирую сделать это, если будет время.
Что касается дополнительной работы, то, чтобы приехать сюда с этой целью, нужно сначала из-за границы организовать себе контракт. Мы же пока не имеем возможности здесь легально трудоустроиться, можем зарабатывать деньги только на зарубежной работе и онлайн.
Раньше всегда думал, что если поеду жить в другую страну, всегда буду иметь какой-то кусок хлеба, ведь я же гид, а русскоязычного туризма всегда достаточно, чтобы найти себе работу. Но кто же знал, что эмигрирую я тогда, когда русскоговорящих туристов как минимум в Европе станет гораздо меньше. Поэтому получилось сложнее, чем ожидал, но что поделаешь, все получится.
Я это все воспринимаю как компьютерную RPG-игру: мол, идешь по дороге приключений и собираешь задания, иногда сталкиваешься со сложностями, выполняешь квесты. Это интересно, очень увлекает.
«НН»: Следите за делами у бывших коллег, оставшихся в Беларуси?
НМ: На многих подписан, иногда с ними разговариваю, то есть вижу происходящее в публичном пространстве. Открылась новая выставка — читаю о ней, иногда жалею, что не могу увидеть это все. Раньше у меня спрашивали, будет ли онлайн-трансляция того или иного события в Беларуси, а я думал — зачем им эта трансляция? А сейчас, когда я сам все понимаю на своей шкуре, уже себя останавливаю и не позволяю себе спрашивать про онлайн-трансляцию.
«НН»: В каком направлении сейчас движется искусство в Беларуси?
НМ: Слушайте, это как с политическими прогнозами. Я учился на факультете международных отношений и, среди других важных вещей, вынес оттуда, что мы сейчас имеем дело с очень сложными системами. Трудно прогнозировать, что с ними будет, даже если мы говорим о какой-то отдельной отрасли в жизни страны, но что-то все-таки можно сказать стопроцентно.
Мне кажется, что в области культуры есть много зон, где важна преемственность: чтобы продолжались проекты, которые существуют много лет, чтобы не терялись коллективы, чтобы продолжалось финансирование важных проектов, чтобы сохранялось наследие. Со всем этим теперь могут быть проблемы.
Уезжают люди, причем те, у кого есть амбиции, интеллект и образование. Люди, связанные с культурой, более эмпатичны и порой больше чувствуют необходимость всего национального, они много высказывались за последние два года, находятся под ударом и поэтому уезжают. Многие [в Беларуси] не имеют чувства безопасности, а без него трудно что-то создавать в культуре.
К тому же, в Беларуси довольно тяжелая экономическая ситуация, и положение вряд ли будет улучшаться, а это значит, что госуправление должно будет выбирать, на что тратить ресурсы. Учтем отношение к культуре как к чему-то вторичному, низкий уровень гуманитарного и вообще образования у большого количество чиновников, из-за всего этого культура вряд ли будет на первом месте. К тому же, есть момент мести: мол, сфера культуры продемонстрировала, что она против нас, поэтому она будет финансироваться по минимуму. В таком случае мы можем потерять много того, что впоследствии будет невозможно или очень трудно восстановить.
«НН»: То есть никакого позитива?
НМ: О позитиве можно говорить всегда. Люди, которые уезжают, включаются в зарубежный контекст. Надеюсь, что большое количество людей, работавших в белорусской культуре, за рубежом попытаются продолжить свою работу в культурной области и включаться в зарубежные институции, увидят, как это может быть организовано. Впоследствии, когда мы все сможем вернуться в Беларусь, это позволит нам быстрее включить белорусскую культуру в региональный или даже континентальный контекст и преодолеть ту изоляцию, в которой белорусское культурное пространство находится уже длительное время.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии