Кино под видом театрального спектакля: невозможная интимность в премьере «С училища»

Живые видеотрансляции — основной режиссерский прием, которым постановщик спектакля Александр Марченко «открывает» пьесу Андрея Иванова «С училища». Адекватность режиссуры проверяется именно тем, насколько прием работает на обогащение смыслов материала. И это как раз таки тот случай.

Ок16 — это изначально не театральный зал, где неудобство можно преодолевать разными средствами, и если на большой экран задника транслируется крупным планом то, что заслоняют спины других зрителей, — это как минимум удобно. Или когда на экране вдруг показывают заставленную мебелью комнату главной героини Татьяны и ее отца, эти яркие эпизоды не требуют времени для смены декораций, ритм спектакля усиливается, фантасмагория становится еще более острой и злой. То есть технически трансляции работают на благо, здесь нет вопросов, но имеет ли это художественный смысл? Или нам просто показывают кино под видом театрального спектакля?

Павялічыць

Вдруг замечаешь, что «живым планом» (этот термин часто используют в театре кукол, когда исполнитель выступает не через куклу, а напрямую, как драматический актер) в основном идут сцены между главными героями Сергеем и Татьяной, а остальной мир подан через экран. С такой наиболее сложной и важной сцены спектакль как раз таки начинается. Здесь, к сожалению, не обойтись без спойлера: мы видим на экране парикмахерскую (окей, барбер-шоп), где Сергей (Артем Курень), по сути просит о помощи своего знакомого Славика (Дмитрий Мухин). Интересно, что при статической камере там довольно живо все происходит внутри кадра, прекрасная работа режиссера видео Игоря Вепшковского. Славика стригут, он важно рассуждает про «выгорание» и вынуждает, по сути, Сергея отказаться от собственных принципов («Я не святая, — говорит в другом эпизоде главная героиня Татьяна. — Просто у меня принципы!»), а именно соблазнить девчонку-гопницу, которая ему не нравится. И здесь то, что мы смотрим эту сцену не прямым взглядом, а через экран, позволяет ощутить какую-то дополнительную дистанцию. Как будто происходит это не на самом деле, как будто это такое плохое кино, как будто это не настоящая жизнь. Проблема в том, что именно эти «ненастоящие» события оказывают значительное влияние на судьбу героев. И даже описанная выше сцена становится завязкой трагедии.

Павялічыць

Интимность, которую переживают герои, оказывается под постоянным давлением медиа: телефонов, компьютеров (наградой для Сергея становится макбук), но шире — внешнего мира. Интимность таким образом оказывается невозможной вообще: родители, друзья, френды из фейсбука жаждут знать, требуют видео, фото, доказательств, клятв. Когда Костик, парень-гопник (его роль очень эмоционально исполняет Максим Брагинец), когда-то убивший соперника, требует от Сергея, чтобы тот рассказал, «как это было» (имеется в виду первый секс с Татьяной), это кажется извращением, но в контексте спектакля так делают все. Даже родители спрашивают, что и как (гениальный эпизод разыгрывает Александр Молчанов, он играет отца Татьяны и постоянно требует от нее ответа, куда она собралась. А узнав, что дочь пригласили в театр, начинает истерически смеяться), даже барбер на самых сальных моментах приостанавливает работу и начинает внимательно слушать.

А была ли там какая-то интимность? Сюжет банальный, о «паматросил и бросил», но химия между главными исполнителями, Артемом Куренем и Анной Семеняко, делает сюжет более живым и трогательным. Упрек Анне Семеняко в том, что она неправильно играет гопницу — это как упрек Джулии Робертс, что она плохо играет проститутку (параллель пьесы Иванова с сюжетом фильма «Красотка» кажется любопытной). Трудно подобрать слова, чтобы описать невероятную энергетику, которую Семеняко создает на сцене. Артистка почти весь спектакль играет на позитиве, ее Татьяна доминирует, она, по сути, соблазняет преподавателя Сергея, даже в самые жестокие моменты эта Татьяна истерично хихикает. Мы как бы сталкиваемся с какой-то неземной силой, где красота — лишь видимая часть мощной силы, которая может нас уничтожить. Заканчивается спектакль долгим пронзительным взглядом Анны Семеняко в зал, который выдержать невозможно. Самым легким было сыграть Татьяну, чтобы ее было жалко. Анна Семеняко играет так, что жалко становится себя.

Павялічыць

Слабость Сергея у Артема Куреня объясняется именно этой саможалостью. Он не справился со стихией настоящих чувств, философия (которую он сам не очень уважает) ему не помогла даже в этом. Философия, как культурность, как традиция, выражена на сцене бюстами античных мыслителей, они герою, кажется, только мешают. По пьесе и спектаклю, герой Куреня якобы в конфликте со Славиком, доказать ему и себе собственную ценность и достоинство для него очень важно. Но именно встреча с Татьяной уничтожает собственный самообман. Кто ты есть на самом деле? На что ты согласен? На что ты способен? Даже лиричность сцен, где герои занимаются любовью, не дает герою Куреня возможности дать на эти вопросы ответы, которые укрепили бы его достоинство. Превосходен эпизод на двоих с Максимом Брагинцем напоминает одну из лучших сцен «Идиота» Достоевского: Сергей и Костя, как князь Мышкин и Рогожин, опустошенные сидят и не осознают, что ничего не могут сделать с настоящей красотой мира, которая могла бы сделать так много добра.

Спектакль Александра Марченко, как и ожидалось, продолжил линию «Опиума», жестких социальных спектаклей о жизни и смерти. Бойся не смерти, а такой жизни — хочется переделать изречение классика.

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 1
• 0
• 0