О чем была первая белорусская литературная дискуссия? И была она на страницах «Нашай Нівы»
Ровно 110 лет назад на страницах белорусской печати началась пылкая дискуссия, которую принято считать первой в отечественной литературе. «Будзьма» попробовала разобраться: а по какому поводу упорно спорили классики нашей изящной словесности.
Все ли так и плохо, как подавалось на страницах белорусских изданий
Со времен Франтишка Богушевича в тогдашней белорусской литературе мало что изменилось коренным образом. Именно им был создан и сформулирован канон, который кое-где жив и поныне. А в те времена он имел просто магистральное направление — воспевание недоли, нужды, и горе простого крестьянина. Такие себе извечные «Песні жальбы»…
Многие из белорусских авторов «нашенивской» поры усердствовали тогда на этой почве. При этом сами далеко не всегда были такими уж «дурнымі» мужиками. Конечно, шикарных апартаментов и миллионов на собственном счету они не имели, но вместе с тем могли себе позволить вести более-менее богемный образ жизни. Посещать «Красный штраль» или какой-нибудь другой вильнюсский ресторан.
Со временем стало понятно: проблема заключается в том, что не все так и плохо, как зачастую подавалось на страницах белорусских изданий. Наверное, это понимали многие, но откровенно произнести решался далеко не каждый. Во-первых, нужно помнить, что нынешнее белорусское движение было совсем немногочисленным.
При наличии миллионов людей, которые так или иначе ассоциировали себя с Беларусью, пользовались каждый день белорусским языком в быту, реальный актив белорусского дела был в тысячи раз меньше. Фактически одни и те же люди занимались сразу литературными, издательскими, культурными, а иногда и политическим делами. За что им приходилось терпеть преследование от царских властей. За решетку бросали чаще за участие в нелегальных собраниях, как было с Якубом Коласом, чем за печатание белорусских стихов — их просто не пропускала царская цензура, как было у Янки Купалы.
Атака на тогдашний белорусский литературный Парнас
Поэтому воспевание недоли было в каком-то смысле вполне себе легальным способом поделиться проблемами. Ведь одно дело призывать к революции и свержению царского самовластия, а совсем другое воспевать запущенный край с серыми шаткими домами. Но вечно так тянуться просто не могло, кто-то должен был выступить против.
Таким человеком стал Вацлав Ластовский, который скрываясь под псевдонимом Юрий Верещака, опубликовал на страницах «Нашай Нівы» статью под названием «Сплачывайця доўг». Этот полемический текст увидел свет 5 июля 1913 года и серьезно затрагивал существующий порядок вещей в тогдашней белорусчине.
В лучших традициях европейской литературы он сразу же атаковал тогдашний белорусский литературный Парнас. Мол, те кто там хорошо устроился, слишком много внимания уделяют нехорошему — пишут про грязь и нищету, нужду, слабость, а могут вместо того прославлять красоту и прелесть родного края. При чем автор взял довольно резкий тон и обвинил коллег в косплее:
«Я понимаю еще (да и то с натяжкой) вопли и плачи тех наших беллетристов и поэтов, которые (натирая немного глаза луком) плачут над участью крестьянина».
Кроме этого он требовал создания новых ориентиров, намекая на то, что и белорусам пришло время выйти уже в свет:
«Но, слава Богу, есть-же у нас уже и имена, которые имеют широкую славу не только в нашем безграмотном и безинтеллигентском отечестве, а и далеко за пределами его. От этих последних мы, читающее и мыслящее белорусское гражданство, в праве требовать что-то для своей души, мерить их творчество мерилом европейским, которое прилагают все народы на свете к творчеству своих пророков».
Нельзя не отдать должного Ластовскому и в правильном понимании необходимости создания новой эстетики:
«Моя повседневная жизнь серая, тяжелая и я хочу из ваших творений научиться видеть возле себя красоту, которую, я слышу, что она есть, но моя душа не настолько чутка, чтобы уловить ее».
Ведь далеко не каждый творец может похвастаться тем, что умеет чувствовать красоту и создавать собственные примеры эстетических систем. Скорее, наоборот — многие творцы идут уже протоптанными тропами, повторяя за предшественниками. Так было во многих литературах, и белорусская тут совсем не исключение.
Кто участвовал в полемике
Так или иначе, но Власту удалось поднять неприятные вопросы к обсуждению и навязать дискуссию. В скором времени не только на страницах «Нашай Нівы», но и в других тогдашних изданиях начали появляться логические продолжения разговора. Полемизировали с Ластовским критик Лявон Гмырак и писатель Максим Горецкий, не остались в стороне Змитрок Бядуля и Максим Богданович, занявший сторону Власта. Главный визави Верещаки в этом разговоре так и остался неизвестным. Подписал он свой ответ довольно лаконично — «Один из парнасников». Вообще принято считать, что под этим псевдонимом скрывался Янка Купала, но есть также версия, что это мог быть сам… Вацлав Ластовский.
Для него это не было какой-то новостью. Во время работы в «Нашай Ніве» ему нередко приходилось наполнять полосы издания материалами, написанными им самим. Просто хотя бы по той причине, что нужного количества авторов банально не хватало. Так почему бы и не разжечь полемику, куда можно вовлечь других поэтов и писателей?
Самое интересное в этом событии то, что как хорошо сведущий в литературе человек, много читавший, Ластовский прекрасно чувствовал дыхание времени. Провоцируя разговор о литературе и изменении подходов в ее создании, он, вероятно, прекрасно осознавал: она уже меняется сама собой. Ведь вслед за Якубом Коласом и Янкой Купалой пришли уже их более молодые коллеги — Констанция Буйло и Максим Богданович.
Яркое подтверждение этому еще одна его статья — «Па сваім шляху!», увидевшая свет в феврале 1914 года. Там уже автор занимал абсолютно другую позицию: белорусы дают миру хорошие образцы искусства, но этого будет маловато. Мол, надо стремиться к тому, чтобы белорусская литература, а шире и культура, стала трендовой. Ну и, конечно, белорусским авторам нужно приложить максимальные усилия для воплощения этого.
Пример золотой середины от Ластовского
Разве за какие-то полгода что-то могло существенно измениться? Понятно, что нет. Кардинальные перемены не делаются за месяц, квартал или даже год. Просто автор этого полемического текста, скорее всего, был человеком дальновидным и умел просчитывать вперед свои шаги и реакцию на них.
Раскручивая тему для размышлений, Ластовский сумел сохранить хороший баланс, который является редкостью для таких дел: с одной стороны, его текст имел ироничный и даже язвительный характер, а с другой — его увещевания не были критическими, соответственно, не могли привести к каким-то фатальным последствиям. Скажем, чтобы писатели в итоге на всю жизнь перессорились между собой и прекратили любые отношения.
Следующее поколение литераторов, главным образом «молодняковцев», будет уже «браться в рожки» с классиками серьезнее и упорнее. Но там будет своя нерешенная дилемма: с одной стороны, они будут укорять предшественников тем, что те были слишком уж плаксивы, а с другой — будут сами в известном смысле конформистами — воспевать счастливую действительность и светлое будущее, что было прежде всего социальным заказом сверху.
Дискуссия, начатая Вацлавом Ластовским на страницах «Нашай Нівы» в 1913 году — хороший пример золотой середины. С одной стороны, он заставил творцов задуматься над тем, что и для чего они создают, а с другой — так и не вышел за пределы приличия, сохраняя дружелюбие.
Комментарии