«Я могла бы еще вышить. Только бы знать, надо ли это кому». Как живут последние жительницы опустевших деревень
Из окна автомобиля уже виден скромный указатель — «Тересино». Это белорусская деревня в Березинском районе, которая потихоньку умирает. Три человека осталось. Тихо, спокойно. Только кукушку слышно далеко. Вы тоже боитесь спрашивать у нее, сколько лет жить осталось? Несколько таких деревень посетила журналистка «Звязды».
В доме сестер всегда тепло, сытно и уютно.
В красивом желто-голубом доме живут сестры Александра Романькова и Зинаида Игнатович. Они готовились к приезду гостей. На столе уже был вкусный завтрак — пушистые блинчики из печи и мачанка. Настоящий праздник, столько людей за столом!
— У мамы, — так Зина назвала свою сестру Шуру, — каждый день праздник. На столе всегда первое, второе и компот.
Вкус постного бульона
Семья, в которой выросли сестры, была большой — 11 детей. Жить, конечно, было нелегко, но стало еще труднее, когда началась война. Шуре и Зине было тогда по 8 лет. Александра вспоминает, что с каждым днем становилось все страшнее, бомбили самолеты, от грохота и ужаса закладывало в ушах, тряслись руки и ноги. Жить в доме стало невыносимо, приходилось прятаться в лесу.
«Там мы делали небольшие курени (так жители Тересино называли землянки, — прим. автора), где ставили печь-самоделку. На этой печи родители готовили нам бульон. Тогда казалось, что пара ложек этого постного бульона были самым вкусным блюдом на свете!» — вспоминает Шура.
Жители Тересино и соседних деревень возвращались в свои дома, только когда приходили партизаны.
«С ними жить было не так страшно. Они в деревне некоторое время отдыхали. Как только мы видели, что партизаны начинают собираться в путь, тоже собирались снова в лес, в сырую землянку», — объясняет Александра.
В послевоенные годы жили очень бедно. Тересино сильно пострадало: дороги разбиты, дома сожжены. Жители вернулись из землянок и стали восстанавливать хозяйство, помогая друг другу.
«В школу я пошла уже переростком, во сколько лет, уже и не помню. Учились мы на съемных квартирах, потому что школы все позакрывали. Ни тетрадей, ни учебников не было. На все Тересино — один букварь. Писали на обрывках газет, которые составляли в один блокнот — он служил тетрадью. Чернила делали сами из крушины. Варили ее, и получалась густая черная масса, которая делала жуткие кляксы…»
«А ели что, знаешь? Ходили на колхозные поля по весне и собирали гнилую картошку, чтобы сделать из нее лепешки! И было очень вкусно!» — делится воспоминаниями Зинаида.
«Никто сейчас этим не интересуется»
Зинаида Игнатович тяжело болеет, плохо слышит, передвигается при помощи ходунков. Просит: «Сядь поближе и говори погромче». Поговорили о своем, девичьем. Посоветовали рано замуж не выходить, «не надевать хомута на шею». И о свадьбе поговорили, настоящей, белорусской.
«На коне везли нас, красивую дугу сделали, звоночки нацепили. Нанимали музыканта на свадьбу. Сейчас же вы так не танцуете. У меня Юзик (муж Зины) любил субботу. И никогда не брал танцевать никого, кроме меня».
Зинаида раньше полотенца вышивала, иконы, покрывала, салфетки. Всем дарила, чтобы у этого человека память о ней осталась. И журналистке подарили полотенце с кружевом, вышитыми крестиком белорусскими узорами и красными цветами.
«Руками я бы еще и делала, но глаза уже не видят. До этого года я и вышивала, и сновала, и ткала. Вся снасть у меня есть: и ставы (областное слово кросны), и берды (устройство в ткацком станке из тонких пластинок вроде гребня с двумя спинками для прибоя уточной нити), и набилицы (в кроснах — деревянные планки, в которые вставляется берда).
Я храню, может, кому-нибудь понадобится, пусть будет. Красиво, но никто сейчас этим не интересуется!»
«А надо ли это кому?»
Волнуется о своем творчестве и Жигера София из соседней деревни со вкусным названием Ягодка. Там обстоятельства немного веселее — осталось четыре жилых дома. В доме Софии светло, тепло и везде — шикарные салфетки с белорусскими вытинанками, самотканые половики и картины крестиком! Словно в музее.
Женщины в деревнях раньше ткали вечерами и ночами. В Софии сохранилось очень много половиков, которые сейчас лежат в гараже. Говорит, что они уже никому не нужны. Немодно стало. Выкинули…
«Раньше мы и одежду украшали сами: такие чудесные вышиванки! Красные цветы, полоски на рукавах, воротничок-стоечка. Когда это уже было… Я, например, могла бы еще вышить. Только бы знать, что будут носить. Надо ли это кому…»
София также дарит всем свое рукоделие на память, как и Зинаида. Салфеток женщины хватает уже по всему миру! Улетели они в Шотландию, Италию, Германию, Латвию. И в других странах будет часть нашей белорусской культуры!
Творчеством София начала заниматься еще в детстве.
«Мы с сестрой даже носовые платки крючком обвязывали. Учились у матери и бабушки. На пенсии появилось больше времени, снова начала активно вязать, шить, вышивать».
«Белые салфетки я по книжице вязала, а цветные — сама уже придумала. Скучно стало — нашла нитки и давай вязать! Очень кропотливая работа, но мне нравится».
«Танцевали, аж плечи мокрые были!»
Показали семейный фотоальбом со старыми фотографиями, бережно спрятанный в комоде у Софии. Деревня, молодежь, танцы, свадьба… Раньше молодежь собиралась со всех деревень на вечеринки.
«Танцевали и субботу, и лявониху, и подеспань. Прыгали так, что у всех ребят аж плечи были мокрые от танцев! Помню, прибегали с работы, 20 минут — помылись, зачесались, оделись и на танцы! Были молоды, красивы, счастливы. Ой, может мне б и сейчас надеть какую юбку покрасивее?» — волнуется София.
Три года Соня со своим Николаем просто дружили, танцевали вместе на деревенских вечеринках.
«На свадьбе у меня был высокий веночек, украшенный цветами. А платье — светло-розовое… Но вот уже 26 лет живу без хозяина», — грустит Софья…
Босоногое детство, молодость и жизнь
Вспоминает женщина о своих деревенских приключениях. Как-то утром Соня решила зайти к соседке, покормить ее кур, пока та была в больнице. Переходила дорогу и встретила дикую козу! Местные говорят, что животных здесь очень много.
«Весело! Лисы ходят, кур душат. Помню, как-то ночью залаяла собака. Говорю мужу: «Коля, мы кур на ночь не закрыли!» Я в чем была, в том и выскочила: в сорочке легкой, босиком по снегу (тогда чуть припорошило). Выбегаю — лиса посреди двора стоит. Я, не думая, как дала ей по морде! Палец тогда долго болел (о зубы подрался)», — смеется Соня.
Не понимает, как можно не любить свою деревню, как можно уехать отсюда в город. Ведь здесь родилась, здесь прошло и все босоногое детство.
«Не было же у нас обуви. Мяч в низинку покатится, мы выбегаем босиком на снег за ним! А ноги поотмерзают. Тогда чем только не мазали: и молоком, и тавотом (сейчас это солидолом называется). Босиком и в лес ходили и боялись, чтобы гадюка какая-нибудь не попалась. Наберешь земляники, приносишь, в миску молока — вся семья обедает. А осенью клюква.
София по жизни оптимист, чувствует себя счастливым человеком. И сегодня ходит и за грибами, и за ягодами, несмотря на возраст.
«Уже 81 год, а как 18! Если перекрутить цифры, так и получится! — смеется София, — жаль только, что так разъезжаются люди. Грустно как-то становится. Помню, когда уже жили с мужем, в деревне был только один телевизор, все ходили в тот дом его смотреть. Потом мы насобирали денег, тоже купили. И к нам стали соседи ходить, смотреть телевизор. Вот тогда весело было! А сейчас те, кто остался, на праздник или по воскресеньям сидят по своим домам… Мало кто остался…»
Зайдем в дом
В отсыревших, холодных и темных заброшенных домах с забитыми окнами остаются белорусские иконы, покрывала, салфетки, полотенца.
В доме сохранились почти все вещи хозяев.
На разрушенном диване можно найти порванные грамоты и благодарности, а в разваленном комоде — старые письма, фотографии со свадьбы. В шкафу еще висят белые и розовые рубашки, на полках сложены кофты и свитера.
В углу, за шкафом — старый телевизор. На кухне все еще стоят закатки, покрытые плесенью и пылью, висят узорчатые занавески … Мертвая тишина. И только кукушку слышно далеко.
Кукушка-кукушка, сколько таким деревням жить осталось?
Комментарии