В три раза или вообще бесплатно. Насколько обесценились активы в результате репрессий и войны? Отвечают бизнесмены

«Во-первых, рынка продажи среднего бизнеса в Беларуси уже, в принципе, нет», — сказал «Нашай Ніве» человек из сферы девелопмента. 

«В честном бизнесе может быть две стратегии: или заработать, или не потерять. Если ты хочешь заработать и у тебя есть живые деньги на инвестиции, то то, что продается в Беларуси, тебе не очень интересно, скажем честно.

Что ты здесь в перспективе заработаешь или выведешь деньги, тебе никто не гарантирует: риск и экономика сегодня не просчитываются, бизнес-планы можно написать только с большими допущениями, что противоречит бизнес-подходу. 

Если же ты живешь по логике «не потерять», то тем более в Беларуси покупать ничего не будешь, а оставишь деньги в более приличной юрисдикции, вложив в консервативный бизнес. 

А если посмотреть на ситуацию глазами продавца бизнеса, то вот тебе кажется, что у тебя есть компания, имущество, люди, обороты, ты это все в какую-то сумму оцениваешь, но из-за отсутствия покупателей эти твои цифры и расчеты — только теория, на практике умноженная на ноль. 

Продать что-то за миллионы и десятки миллионов долларов в Беларуси сейчас невозможно. Понятие расчетов формул для оценки бизнеса во многих сферах просто исчезло — продается все по цене активов.

Стоимость земли со стоимостью зданий и оборудованием сложили вместе — вот тебе и вся формула. И это еще неплохо! Потому что тогда ты хоть как продал. Многие никак не могут, потому что никому не интересно.

Западники отошли, китайцы ничего не покупают исторически — только строят сами, поэтому остаются только местные, которые [покупают] почти бесплатно», — сказал нам девелопер. 

Человек с производственным бизнесом порассуждал в том же ключе, но с нюансами. 

«Раньше бизнес оценивался в 5-10 EBITDA. Сейчас начинается от трех, но и сама выручка падает, и EBITDA уменьшается. Таким образом, можно сказать, что если по формальному критерию оценивать, то мы в три раза потеряли», — объясняет нам собственник завода в одной из областей. 

показатель чистой эффективности компании -- прибыль до исчисления всех обязательных платежей

«Но это в теории и только с россиянами, потому что с западниками уже говорить не о чем», — добавляет он. 

Мы спросили также у представителей высокотехнологичного производства, которые несколько раз в 2010-е уже были в переговорах относительно продажи завода в Беларуси, но ранее не сторговались с европейцами по цене, ожидая более благоприятной конъюнктуры. 

Какие мысли сейчас? 

«Сейчас даже непонятно, как себя оценивать. EBITDA у нас с «докризисных времен» вырос на 20%. По большей части потому, что нарастили долю на российском рынке после ухода европейцев в 2022-м.

Но это не означает, что цена на продажу готового бизнеса выросла соизмеримо формуле или что она вообще выросла. Почему? Потому что цену формирует также и покупатель. И ни один наш европейский конкурент, который раньше хотел нас купить, сейчас этого не сделает из-за политической ситуации.

В России же тех, кто мог бы совладать с нашим бизнесом, честно говоря, мало — с такой же рентабельностью можно заняться и чем-нибудь попроще.

Возможно, могли бы китайцы, но логика в приобретении уже не совсем понятна, потому что рассматривать Беларусь как плацдарм для экспорта в ЕС уже не приходится.

Если придумать какую-то другую причину, по которой им захочется купить, то большой очереди из покупателей не будет.

Поэтому, если нам закупорить продать завод, мы сами будем бегать по потенциальным покупателям, которые, видя ситуацию, будут выбивать двузначные дисконты. То есть прибыль наша в белорусских рублях растет, а цена компании в валюте падает. 

Поэтому пока еще можем работать, то работаем и смотрим, что будет дальше», — сказал представитель технологического бизнеса. 

То же говорит старший научный сотрудник экономического центра BEROC Дмитрий Крук.

«Цена белорусских компаний сильно снизилась, во-первых, из-за кардинального повышения странового и имиджевого риска.

Мало кто из бизнесменов, осознавая этот риск, в трезвом состоянии задумается о приобретении бизнеса в Беларуси (если только он как-то не встроен в различные схемы и договоры).

Во-вторых, на этом фоне усилился специфический риск: для многих предприятий актуальной может быть, например, проблема недостижимости технологий или неспособность найти нужных специалистов из-за миграции. 

Для многих компаний на фоне войны и санкций уменьшилась и сама прибыль или стала менее устойчивой.

Это снижает уже базу, от которой будут «плясать» в оценке компании.

Можно и поставить вопрос: а есть ли сейчас вообще какой-то базис для того, чтобы говорить о нормальном рыночном механизме оценки? До санкций и войны можно было опираться на мультипликаторы доходов, но сейчас за счет совокупности проблем такая оценка уже не работает. 

В описанной ситуации на первый план выходят специфические вещи: некие ноу-хау отдельной компании, ее встроенность в белорусскую специфику, личное отношение и оценка покупателем риска и перспектив», — говорит экономист.

• 17
• 0
• 4
• 2
• 2
• 13
• 6
• 0